Дракон. Юлия Раввина

т в горло дракона златой Егорий,

      Как в чернила, копье.

      Иосиф Бродский «Венецианские строфы» (2)

      I

      – Петров, будь добр, убери ноги со своей парты, сними куртку и вытащи наушники из ушей, – сказала Соня, открывая журнал 10-го «б»,  –  Вы слышали звонок: начинаем.  –  Она встала из-за учительского стола, подошла к доске и вывела огромными буквами: «Ф.М. Достоевский (1821-1881)». 10-й «б» в лице тридцати двух человек снисходительно воззрился на доску, и Соня начала свой рассказ о жизни дяди Федора. Она рассказывала довольно интересные вещи (так ей самой казалось): про каторгу, про Ганса Гольбейна младшего, про рулетку, про стенографистку Анну Григорьевну, но ее никто не слушал, увы.

      Шеина листала на коленях журнал, Митин энергично пинал под партой Денисова и остальные занимались чем-то в этом же роде. Им, похоже, было глубоко безразлично, что делал Достоевский в Сибири или в Цюрихе в таком-то году.

      – Теперь, когда я вам напомнила вкратце о жизненном пути Достоевского, мы приступим к разбору романа «Преступление и наказание», который вы должны были прочесть дома,  –  сказала Соня.  –  Мой первый к вам вопрос звучит так: скажите, в чем заключается смысл заглавия романа «Преступление и наказание?»

      Митин поднял руку:

      – Я считаю, что старушка была очень жадная и Раскольников наказал ее тем, что убил.  –  Он отвечал серьезно, он так считал. Никто не рассмеялся, никто не спорил.

      – Спасибо, Митин. У кого другие идеи?

      Увы, других идей не было. Да и спросила Соня без особой надежды. Этот учебный год был первым в ее учительской жизни. Пока она не сумела найти общего языка ни с одним из вверенных ей двух классов. Эти классы (10-й «а» и 10-й «б») были различны меж собой, как лед и пламень, если говорить поэтически. Хотя поэзии и в том и другом было маловато. Все 26 учеников 10-го «а» вели себя так, как будто делали учителю огромное одолжение уже одним своим присутствием на уроке. Вялые и утомленные (уже, хотя совсем еще дети!), даже не дураки, а какие-то замороженные, они одним своим видом доводили Соню до бешенства. Они жили, ни к чему не стремясь и не мечтая ни о чем, учились ровно, на вопросы отвечали банально, но вообще предпочитали молчать. 10-й «б», напротив, состоял из 32 невежд, но отнюдь не милых. Они не раз срывали уроки, всегда шумели, говорили несусветные глупости. Дисциплина в этом классе хромала (и это очень мягко сказать). Однако Соня все же предпочитала гиперактивный «б»-класс его фригидному собрату.

      – Ребята, я прошу вас отнестись к заданию серьезно,  –  сказала Соня и печально посмотрела на класс.  –  Достоевский включен в список экзаменационных вопросов… И в ваших интересах… Да, Петров?  –  Высоченный парень в майке «Deep Purple» поднял руку и спросил вкрадчиво:

      – Софья Андреевна, может, вы отпустите нас домой?  –  Старая песня: 10-й «б» хочет уйти домой, 10-й «а» хочет уйти домой, Соня хочет уйти домой. Все хотят домой, а уйти никто не может: засада. Лучше просто сделать вид, что не слышишь и продолжать:

      – Еще раз задаю вопрос: в чем, по вашему мнению, заключается смысл заглавия романа «Преступление и наказание»?

      10-й «б» затих и поник, на нее смотрели шестьдесят четыре тоскливых глаза. Такой немой тоски не смог бы выдержать даже камень, Соня поняла, что тоже не может выдержать, и направилась к выходу в коридор:

      – Сидите тут, думайте. А я к директору. Срочно.

      10-й «б» мгновенно ожил и заверещал на разные голоса:

      – До свиданья!

      – Скатертью дорожка!

      – А вас ругать будут?

      – Можете не возвращаться!

      – Goodbye, my love!

      Соня взяла сумку и покинула класс. В спину ей грянул «ввв-ленинград-спб-точка-ру» в сопровождении «бананов-кокосов» из наушников Клячкиной.

      В коридоре было темно, грязно и бессмысленно. Соня вздохнула и вытащила сотовый. Не было надобности листать записную книжку: этот телефон в быстром наборе был под номером один. «Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети»,  –  ответил вежливый и совершенно равнодушный к ней голос. Соня снова вздохнула и положила телефон в сумку. Возвращаться в класс не хотелось: было ясно, что день сегодня не задался. Однако, услышав шаги на лестнице, Соня рассудила иначе и поспешила в нежные объятия 10-го «б», чтобы избавить себя от худшей беды  –  Валентина Валентиновича, директора.

      Когда она вошла в класс, Митин уже сидел верхом на Денисове и весело погонял его: «Но-но!» Все гоготали. Вера Шеина запихивала в сумку «Glamour», Маша Клячкина сматывала наушники. Соня закрыла дверь и усмехнулась сквозь зубы:

      – «…Киса, мы чужые на этом празднике жизни».

      – Чего-чего?  –  Митин слез с Денисова и, сидя на полу, задумчиво потирал правый бок.

      – Прими, пожалуйста, вертикальное положение.

      – Нет, вы что-то сказали!

      Впервые в истории их знакомства лицо Митина выражало подобие интереса, но Соне было мало дела до Митина:

      – Я сказала: встань и вернись на место! Сию секунду!  –  Митин поднялся