Филипп Август. Эрнест Дюплесси

будет весело, говорю я вам, потому что вы увидите меня сидящим между Филиппом де Шампанем, когда-то моим заклятым врагом, а теперь моим вторым вассалом, и молодым Тибо, его племянником и питомцем. Вы увидите там также Пьера де Куртне, брат которого затеял открытый мятеж, и графа дю Перта, двух добровольных заложников, одно присутствие которых стоит в десять раза дороже пира. Вы сделаете мне честь, Герен, думать, что мои поступки имеют более серьезные причины, чем я выказываю? А насчет турнира, думаете ли вы, что я имею намерение испытать сердца рыцарей еще более, чем их доспехи? Ничто не может, добрый епископ, так раскрыть сердца мужчин, как увеселения. Опьянение и откровенности на пиршестве часто позволяют узнать мне больше, чем десять официальных приемов.

      – Я не сомневаюсь в этом, государь, – отвечал епископ. – Но сегодня утром мне представили печальный отчет о состоянии вашей казны, и когда я слышу о празднествах и турнирах, то не могу не думать о подробностях, которые огорчили бы вас самих, если бы вы их знали.

      – Как! – воскликнул Филипп, – дела дошли до такой степени? Я хочу видеть этот отчет, Герен, и знать, в чем дело. Вы ведь его принесли?

      – Нет, государь, но я вам пришлю его с клерком, который его составлял и который даст вам все объяснения, каких вы можете пожелать.

      – Хорошо, но поскорее, – сказал король.

      Когда Герен вышел, Филипп заходил по комнате большими шагами и с тревожным, почти раздраженным, видом.

      – Это невозможно, – говорил он вполголоса. – В последний раз, как я рассматривал отчеты, оставалось более ста тысяч ливров. Конечно, это немного, но все-таки что-нибудь, а я давно уже не видел полными мои сундуки. А вот и вы, господин клерк. Ну, прочтите мне этот отчет, да поскорее, потому что мне некогда.

      Клерк начал чтение тем гнусливым и однообразным тоном, который имеет свойство раздражать характеры живые и нетерпеливые.

      – Смерть моей жизни! – закричал король, – какая мне нужда до всех этих подробностей! Итог, господин клерк! Итог! Сколько остается в моих сундуках?

      – Двести ливров, три су, шесть денариев, государь.

      – Ты лжешь, негодяй! – рявкнул Филипп, вырвав бумагу из рук испуганного клерка и оттолкнув его. – Стало быть, я, по-твоему, нищий? Ты лжешь, говорю я тебе. Это невозможно! Однако, – прибавил он через минуту, когда пробежал бумагу, – это справедливо. Пришли ко мне Герена! Мне жаль, что я тебя ударил, забудь об этом и скажи Герену, чтобы пришел тотчас же.

      Во время этой сцены Агнесса подошла к окну и, обернувшись лицом к реке, казалась безразличной к происходившему. Она не проронила ни одного слова, однако, когда увидела, к какому серьезному рассуждению повели приготовления к празднеству, ей очень захотелось потихоньку удалиться. Но король, разговаривая с министром и слушая клерка, преграждал ей дорогу к двери, и она принуждена была остаться.

      Филипп, совершенно забывший о присутствии Агнессы, приметил ее, как только ушел клерк, и этого было достаточно, чтобы заставить его покраснеть своей вспыльчивости.

      Каждый страстно