Дети лихолетья (сборник). В. П. Павлов

голубоглазого, со слипшимися русыми волосами, ухватился крепко обеими руками за небольшой мешочек и, не выпуская его из рук, слезно просил:

      – Не надо его в печку!

      Я осмотрела мешочек снаружи, на нем не было вшей, взяла его себе под мышку и сказала:

      – Обязательно сохраним, раз ты так хочешь. Договорились?

      – Ага, – тихо, с интонацией не по возрасту ответил малыш.

      Стригли малышей наголо поднабравшиеся в этом деле опыта Сережа Парфёнов, Алик Александрович и Витя Плеханов. А наши девочки, имен и фамилий не помню, – мыли-мыли и осторожно терли страшно худущие тельца дерюжными мочалками. А мы, те, кто принес малышей в баню, стояли в ожидании.

      И вот они, уже лысенькие и чистенькие, протягивали ручонки к нам, детдомовкам. В спешке да при скудном свете коптилок мы порой ошибочно надевали на мальчиков платьица, а на девочек – штанишки, и поскорее – в корпус.

      Потом что-то вроде ужина. Запомнилось предупреждение дежурного сотрудника: «Голодных детей кормить не досыта». На расставленных столах в коридоре больнички (так называли изолятор) – металлические миски с кашей.

      …Уложив малышей в постели, девчонки присели на краешки кроватей своих подопечных. Мой Вася сунул свой мешочек под подушку. Я не возражала и не любопытствовала о тайне содержимого. Понимала: в мешочке что-то важное для мальчика.

      Васенька вдруг взглянул на меня с какой-то задумчивостью, спросил:

      – А ты не уйдешь?

      – Спи спокойно. Не уйду, – ответила.

      Попыталась рассказать малышу на сон грядущий сказку, не вышло. Он закрыл глазенки и засопел.

      Переместив заветный мешочек к верхнему углу подушки, я на цыпочках потихоньку вышла из спальни.

      Вслед за мной осторожно удалились из спальни и девчата.

      Входя в свой корпус, мы попросили ночную няню Анну Мартыновну разбудить нас пораньше, чтобы до подъема малышей оказаться вновь у их постелей.

      С рассветом опять туда, к новеньким…

      Васенька – почти до пояса лежал на жиденькой подушке. Вот он проснулся, пошарил глазами по стенам, кроватям, потолку, окнам и, наверное, убедившись, что не в кузове машины, а в спальне, где – ни разрывов снарядов, ни свиста пуль, спокойно-спокойненько, взглянув на меня, спросил:

      – Ты не уходила?

      Я улыбнулась:

      – Как видишь.

      И подумалось мне, вот она, святая ложь, без которой не может обойтись иной, даже самый-самый «правдивый» человек. Да, наверное, мы не очень-то покривили душой – долго говорили о наших новеньких. Мысли мои были о нем, Васеньке, и его таинственном мешочке.

      В глазах малыша вдруг вспыхнул огонек. Он поднялся, присел и стал медленно развязывать мешочек – серый, потертый. Вынул из мешочка красненькие, лаковые, совершенно новые ботиночки и протянул мне, сказав полушепотом:

      – Возьми. На.

      Ботиночки девичьи и явно не по ноге Васеньки. Полюбопытствовала:

      – Откуда они у тебя?

      – Это не мои, – ответил, – сестричкины. Она умерла в дороге…