Распятые любовью. Михаил Александрович Самарский

дружины. Отца Серёжи вызвали только на третий день и то с большим трудом.

      – Вы представляете, – визгливым голосом возмущалась завуч Прасковья Митрофановна, – ваш ребёнок, то есть ваш сын, прямо на уроке спросил у учительницы… Задал, простите, учительнице отвратительный и похабный вопрос. Что будем делать?

      – С кем? – усмехнулся родитель. – С учительницей или с моим распи… кхм, извините, оболтусом?

      Прасковья Митрофановна густо покраснела и изумлённо спросила:

      – А учительница-то при чём? Елена Александровна – прекрасный сотрудник, член партии, многодетная мать, уважаемый человек…

      – Погодите, – перебил Калинин-старший, – а вопрос-то можно услышать? А то я не понимаю, что мы с вами обсуждаем.

      – Мы обсуждаем непристойное поведение вашего сына, – нахмурилась завуч. – Я не собираюсь повторять пошлости вашего малолетнего… малолетнего, извините, развратника.

      – Не, – развёл руками родитель, – тогда ведите меня к директору. Как я могу обсуждать поведение сына, не зная, о чём идёт речь? Что ж он там такого спросил, если вы боитесь даже повторить вопрос?

      – Я не боюсь, – завуч повела плечом, – но… но есть же правила приличия, есть педагогическая этика, в конце концов.

      Через полчаса Калинин-старший сидел в кабинете директора и хохотал во весь голос.

      – Они что, – родитель кивнул на входную дверь и покрутил пальцем у виска, – совсем того? Чего это они из мухи слона раздули?

      Директор, фронтовик (орденских планок на пиджаке, наверное, с десяток) не голосом, а мимикой, согласившись с гостем, кивнул, а затем, раскинув в стороны руки, многозначительно произнёс всего одну фразу:

      – Бабы, хуле!

      После всех разбирательств я подошёл к однокласснику и сказал:

      – Серёга, если хочешь что-то узнать, приходи к нам на улицу, и спроси у Валёны-Макара. Ему семнадцать лет, а он уже два раза в тюрьме сидел, всё знает, во всём разбирается. А если что-то из школьной программы, то это к Филе – очень умный пацан.

      Глава 4

      Проснулись мы ближе к обеду. Первым вылез из своей берлоги хозяин.

      – Борька, ты живой? – улыбаясь, спросил Копытин.

      – Да куда я денусь? – отозвался я.

      – Как самочувствие? – поинтересовался хозяин.

      – Ты знаешь, – бодро ответил я, – прекрасное! Честно говоря, думал, будет хуже.

      – А что ж ты так думал-то? От водки многое зависит. В нашем возрасте пора употреблять только качественные продукты. Я тут как-то, будучи на даче, пропустил с соседом пол-литра, чуть не сдох. Представляешь? Пол-литра на двоих и два дня мучился, словно скипидару напился.

      – А что ж там за водка у вас была? – удивился я.

      – Не помню названия, – махнул рукой Копытин. – Но этикетка симпатичная. Наверное, левак.

      – Плохо! – я покачал головой. – Такие названия нужно запоминать. Слушай, Володь, а может, по бутылочке пивка пропустим? – вдруг осенило меня. – Я сгоняю…

      – Куда