Дневник фюрерюнге, или Хроники с планеты Нибира. Иван Степанович Плахов

венерических заболеваний среди личного состава. Вот так-то! А ты говоришь – проститутка! Что лучше, а точнее – что естественней, совокупляться с живой или искусственной женщиной?

      – Я не могу вам ответить. Никогда об этом не думал. В приюте нас готовили к другому: беззаветно служить партии и фюреру, стремиться улучшить жизнь всех германцев. Половые вопросы из нашего образования исключены. Я не вижу разницы между живой или искусственной женщиной: не знаю, как та или другая может доставить удовольствие. Наивысшее удовольствие для меня сейчас – петь гимны и играть в спортивные игры. Когда ты член команды и понимаешь игроков без слов – момент единения с другими в одном порыве, в одной воле – вот это здорово, вот от этого захватывает дух. Когда поднимают наш флаг по утрам и играет горн, у меня наворачиваются слезы на глаза, а я ведь не плакса, я награжден ножом «Blut und Ehre» за стойкость и мужество.

      – Ты еще слишком молод, парень, чтобы понимать то, о чем я тебе говорю. Твое время пока не пришло, у тебя всё впереди: любовь к женщине и разочарование в ней.

      – В ком? В любви?

      – В женщине как форме жизни, конечно же. Вот ты говоришь, что для тебя наивысшее удовольствие – момент единения с другими в одном порыве и воле. А знаешь ли ты, что, совокупляясь с женщиной, ты этот порыв испытываешь с ней физически? Не знаешь, конечно… Эх, мой юный друг. Человек способен получать наивысшее удовольствие только тогда, когда размножается: так уж устроена наша природа.

      – А творчество? Разве искусство не доставляет нам наивысшее удовольствие?

      – Творчество – то же размножение, только не физическое, а духовное. Так человек пытается оставить память о себе в других людях: инфицировать их своими мыслями и чувствами. Я ведь тоже в твоем возрасте, когда был юнкером, хотел стать поэтом. Даже кое-что опубликовал, но потом бросил стихи писать. Война, брат, куда интересней, а главное – всё, что вокруг, с тобой по-настоящему происходит, а не в грезах жалкого ума.

      – А можете что-нибудь из вашего почитать, из того, что тогда опубликовали?

      – Да чушь это всё была, дешевая, пафосная чушь типа:

      Германский гений

      Крылья распростер

      Над всей Европой,

      Из городов изгнав

      Унынья дух навечно,

      Взамен дав людям

      Радость и веселье,

      Чтоб новый мир

      Построить на века.

      – А по-моему, очень даже ничего. Патриотично.

      – Да ну тебя, салага. Это же не Гёте, а хуже писать нет смысла. Разве что статьи в газетах, но журналистика – не литература. Ладно, сменим тему. Хочешь, объясню, почему мы все решили потерять невинность в Калабрии?

      – Охотно выслушаю.

      – Дело в том, что этот городок – конечный пункт приключений героев «Сатирикона» Петрония. Врубаешься?

      – Нет, не очень. Я такого автора не знаю. В нашей учебной программе его нет.

      – Естественно,