Куриный бульон для души. 101 история для мам. О радости, вдохновении и счастье материнства. Джек Кэнфилд

мама и была чересчур суеверна, но в нашей округе многие семьи были такими – отличался только национальный колорит. В рубашки моего приятеля Риччи были вшиты чайные пакетики, набитые итальянским травяным «лекарством», – ну и запах шел от них! А мой друг-грек по имени Стив обкладывал все тело мешочками с табаком. Он звал их «амулетами на удачу».

      Задолго до того как современная медицина стала творить чудеса, все семьи в нашем «большом котле» стряпали свои собственные лекарства. Представьте себе, какие ароматы витали в классной комнате, куда набились тридцать пять детишек? Боже мой, ну и запах! Наша учительница мисс Харрисон лезла от него на стенку. Мы часто видели в ее глазах слезы – уж не знаю, что ее доводило – запах или наше поведение.

      – Передайте матерям, чтобы они перестали натирать вас чесноком, – кричала она, изящно прикрывая нос кружевным платочком. – Я не выношу этого запаха! Ясно вам?

      Очевидно, этническая группа мисс Харрисон не полагалась на средства народной медицины. Мы не чуяли ничего особенного.

      Но вот началась эпидемия полиомиелита, и моя мама лицом к лицу столкнулась со своим врагом Малах-Гамаветом. Тогда даже я не смог выносить запах ее нового секретного оружия. Она выдала каждому из нас по три льняных мешочка, набитых чесноком, камфарой и бог знает чем еще. Их полагалось носить на шее. В тот раз мисс Харрисон и ее пахучие ученики заключили перемирие, и окна в классе были распахнуты настежь. И конечно же, мама разбила врага в пух и прах; никого из нас не постигла опасная болезнь.

      Только однажды мамина артиллерия подвела. Мой брат Гарри заболел дифтерией, и тогда чесночная панацея не сработала. Поэтому ей пришлось вытащить из рукава другой трюк. Гарри начал задыхаться, и вдруг мама громогласно велела нам молиться за жизнь Дэвида.

      – Ма, кто такой Дэвид? – спросили мы.

      – Вон он, в постели.

      – Нет, ма, это Гарри.

      Мы подумали, что она выжила из ума.

      Она схватила нас и громко сказала:

      – Это Дэвид, поняли? – Затем, понизив голос, она пояснила: – Мы обманем Малах-Гамавета. Он подумает, что перед ним Дэвид, и оставит нашего Гарри в покое. Когда я велю, кричите как можно громче.

      Мы внимательно слушали, как она взывает ко злу, к ангелу смерти.

      – Малах-Гамавет, – сказала она, – внемли. Ты пришел не к тому мальчику. Это Дэвид лежит в постели. В нашем доме нет Гарри. Уходи! Оставь Дэвида в покое! Ты обознался!

      Некоторые семьи пахли душистым мылом, но не мы. Мы всегда пахли, как наваристый суп.

      Затем она махнула нам, и мы хором закричали:

      – Малах-Гамавет, это правда! Это правда! У нас нет брата Гарри! Это наш брат Дэвид! Это Дэвид, Малах-Гамавет!

      Мы молились за жизнь нашего брата, а мама вещала на смеси идиша и всех остальных языков, которые смогла припомнить. Вновь и вновь она повторяла свои вирши. Всю ночь мы, три напуганных маленьких души, не спали, убеждая ангела смерти, что он совершил ошибку.

      Дэвид выжил. Все верно – я сказал Дэвид. С того дня имя Гарри навсегда