Своя правда. Константин Сергеевич Минин

уверенный в том, что в случае повторного нападения ему не удастся справиться с мужем Нины Семеновны, поборов первый испуг, кинулся вперед и придавил его своим телом к полу. Пытаясь занять более удобное положение, Виктор уперся в испачканное теплой, липкой жидкостью плечо обездвиженного соперника.

      – Нина! У него кровь! Помоги мне! – выкрикнул он.

      Вполне уже пришедшая в себя Нина Семеновна помогла ему спеленать мужа скатертью, и они вместе очистили от соколков, обработали и перевязали глубокую рваную рану на его плече.

      ГЛАВА 2

      * Сергей *

      Прогулка по ночному городу наедине с девушкой будоражила мои фантазию и нервы. Прохладный ночной воздух напрочь прогнал сон. Таня шла молча, сосредоточенно переставляя ноги, иногда ее губы вздрагивали, как бы пытаясь выплеснуть наружу переполнявшие ее слова.

      Я тащился рядом, тупо таращась в асфальт. С каждым новым шагом я порождал, прокручивал и отвергал внутри своей головы десятки фраз и тем для разговоров, но ни одна из них не казалась мне достойна того, чтобы быть высказанной.

      Молчание прервала она:

      – Зачем ты туда притащился?

      – Меня Макс позвал.

      – Один кретин позвал, а другой кретин приперся. Детское время давно закончилось, скоро рассвет. Тебя родители, наверное, потеряли уже. Иди домой.

      – А ты?

      – Что я?

      – Ну, я же тебя проводить должен.

      – Сама дойду.

      – А мне потом Миха ноги выдернет, да и пока нельзя мне домой.

      – Почему это тебе нельзя домой?

      – Меня отец…

      Я хотел сказать: "Убьет", но, поняв всю детскую наивность таких слов, смутился и снова замолчал.

      – Так что отец? Что он с тобой сделает?

      Я продолжал молчать.

      Таня, не дожидаясь моего ответа, почти не касаясь, как мне показалось, земли, быстрыми шагами пробежала по детской площадке и, слегка подпрыгнув, уселась на качели.

      – Ну! Чего стоишь как истукан? Покачай меня!

      "Покачай ее", – противным голосом съязвил кто-то в моей голове. Я аккуратно обошел песочницу и, подойдя к Татьяне сзади, легонько толкнул старую выцветшую под дождем и солнцем дощечку сиденья.

      Качели отозвались громким, протяжным скрипом.

      – Чего остановился? Качай!

      Невзирая на дикий скрип, продолжала она свою игру.

      Я толкнул качели снова, и снова, и снова. Дощечка сиденья была очень маленькой, и мне пришлось задействовать всю свою ловкость, чтобы, раскачивая качели, не касаться руками ни Тани, ни нежной ткани ее юбки.

      Каждый раз, взлетая передо мной вверх и устремляясь с новой силой вниз, белая копна ее волос развевалась в воздухе, слегка касаясь моего лица.

      Мне нравился этот безудержный, такой неуместный в нашем положении, порыв ее детского веселья.

      Из-за нарастающего скрипа я не сразу расслышал ругательства и крики, раздающиеся в наш адрес, из открытого окна на третьем этаже дома напротив детской площадке.

      – Ну же! Качай! Качай сильнее!

      Как