Танкисты. Новые интервью. Артем Драбкин

города, подписанный каким-то майором. Все просто: «За мародерство расстрелять семь человек, включая одну женщину». Вот какая суровость жизни! А комендантом гарнизона был командир дивизии НКВД полковник Сараев. Отличный, кстати, мужик. Мы с ним там пересекались. По результатам боев его дивизия стала гвардейской.

      Вернулся в роту. Несколько дней вел бои. А 28-го вечером к нам на помощь подошла знаменитая 124-я мотострелковая бригада, командовал которой не менее знаменитый полковник Горохов. Мне ставят задачу: с утра 29-го от завода снова атаковать вдоль Волги в направлении Мокрая Мечетка. Рынок к тому времени мы вроде опять сдали. После очередной атаки в районе Спартановки встречаю подполковника, танкиста. Молодой, стройный красавец в кожанке, перетянутой ремнями. Представился нам: «Командир танковой бригады Житнев. Наслышан о вас. Хорошо воюете. А мы только что пробились с запада. Вот мои танки». Показывает на кустарник. Там стояло несколько легких танков и два-три Т-34. Виднелись и противотанковые орудия. Это были остатки разгромленной 99-й бригады Житнева. Меня переподчинили ему как командиру, у которого имелся штаб. Он очень обрадовался, приняв мою роту. А мне тем более было очень важно, что у меня теперь есть настоящий командир и хоть кто-то теперь мною управляет.

      Нам ставилась задача атаковать высоту северо-западнее Рынка. Пространства для маневра там особо нет. Прямо в Спартановке встали в боевой порядок. За нами двинулись остатки пеших танкистов и морская пехота группы Горохова. Пошли. Вокруг закипело. Вдруг удар… Танк круто рвануло влево. Заорал механику-водителю: «Вперед, вперед!» Стоим! Что делать? Вспомнил, чему учили в Орловском училище: «Командир должен перейти в другой танк и продолжить управлять боем». А как это сделать – задача. Кругом разрывы, стрельба… Ну, я приоткрыл люк, гляжу – недалеко от меня танк, до него метров тридцать-сорок. Движется потихонечку в моем направлении. Молодчина! Заметил, что мой танк крутнуло. Выскакиваю на землю, вижу, как он открывает люк. И только я попытался прыгнуть на закрылки, чтобы забраться в танк, как получаю сильнейший удар в голову – меня сбило пулей. Упал. В голове звон. Ощупал руками…

      Пуля попала в гребень танкошлема, не поранив головы, ушла под ларингофоны (?). Однако сам удар был такой, как будто кто-то по голове ударил оглоблей. Это все длилось лишь мгновение. Сознания я не терял. Поднимаюсь, снова лезу на гусеницу. Еще удар. В плечо! Вторая пуля перебила ремень и разорвала гимнастерку. Уже командир того танка выскочил, лежит, смотрит на меня. Опять поднимаюсь… Третья пуля! На этот раз в грудь. Эта уложила меня плотно. С того момента ничего не помню. Пришел в себя несколько дней спустя, уже на той стороне Волги, в госпитале…

      Сквозное ранение. Не тяжелое в принципе, если быстро окажут помощь. Однако я тогда потерял много крови. Вначале даже, помню, вроде руками еще пытался что-то сделать, а потом все – поплыл. Как переправлялись, все события и эпизоды, знаю только со слов одного раненого старшего лейтенанта, артиллериста. У него было перебито плечо. В те дни раненых поступало необычайно много, врачи их не успевали обрабатывать. Он рассказывал, что уступил мне