Фея Бориса Ларисовна. Татьяна Русакова

тревожился. Первым уроком была музыка, и бабушка Мити Кулика отвела весь класс в кабинет к Вере Васильевне. На музыке волноваться тоже было некогда – Лёвка Гарин до конца уроков дал свой телефон с крутой игрушкой. И Юнька делал вид, что поёт, а сам потихоньку пытал Лёвку, как пройти пятый уровень. Ну, это ему казалось, что потихоньку – ребята пели громко, и приходилось их перекрикивать. Лёвка отпихивался локтем, а Вера Васильевна хмурилась. Юнька так увлёкся, что не сразу это заметил. А когда заметил, было поздно. Вера Васильевна остановила хор и сказала ледяным голосом:

      – Лутиков!

      Юнька вздрогнул и покраснел.

      – Выйди-ка из хора и посиди возле Моцарта. Лутиков поплёлся в угол, к Моцарту. Там стоял один стул. Юнька угнездился на нём и тоскливо посмотрел на великого композитора. Тот глядел укоризненно и словно спрашивал: «Ну, что ж ты, брат, опять?» Юнька пожал плечами: мол, а я что, я ничего, шмыгнул носом и отвернулся. Хорошо ему, знаменитому! Юнька в шесть лет ещё в садик ходил, а Моцарт уже концерты давал.

      Вот бы Юнька так умел! Он подошёл бы сейчас к пианино (Вера Васильевна как раз играть перестала), задумчиво положил руки на клавиши… Вера Васильевна сначала посмотрела бы насмешливо: мол, ну-ну, что ты нам исполнишь? А когда Юнька заиграл, она бы ахнула! Нет, лучше заплакала! И спросила: «Лутиков! Чья это дивная музыка? Моцарта?» – «Нет, Вера Васильевна, – скромно ответил бы Юнька, – моя».

      Ребята снова запели, но Лутиков их не слышал. Он стоял в чёрном фраке на сцене, залитой ярким светом, и сдержанно кланялся. Под ноги ему падали букеты цветов… Зрители аплодировали стоя и кричали: «Браво! Браво!» И почему-то некоторые из них смеялись… Или даже все?

      – Лутиков!

      Юнька ошарашенно огляделся. О, ужас! Он что, и правда кланялся? Ребята так хохотали, что сомнений не оставалось. Юнька отчаянно покраснел (оттопыренные уши стали совсем малиновыми) и ринулся вон из класса.

      Он спрятался в туалете. Там между последней кабинкой и окном была узкая щель. Третьеклассник в ней бы точно застрял, а тощий семилетний Юнька поместился. Он смотрел на улицу и тосковал. В раскрытую форточку веяло талым снегом, свежестью и свободой. Во дворе школы весёлые семиклассники играли в снежки. Один из них наклонился, чтобы схватить снега, и не видел, что сзади подкрадывается рыжий пацан с полными пригоршнями. Юнька сразу понял, что весь этот снег рыжий сейчас спустит бедняге за шиворот. Лутикову стало интересно: успеет или не успеет? Но досмотреть ему не дали.

      Дверь хлопнула, и по кафельной плитке деловито протопали Лёвка Гарин и Джамик Мироян. Наверное, Вере Васильевне неловко было самой искать Юньку в туалете для мальчиков. Лёвка и Джамик заглядывали в каждую кабинку и переговаривались:

      – Здесь его нет.

      – И здесь…

      – Здесь тоже нет!

      Лутиков не ко времени вспомнил рекламу о крошечном котёнке, который искал по шкафам маму, и фыркнул.

      – Стоп! – сказал серьёзный Лёвка. – Где-то здесь!

      – Ма-а-а-ма! – очень похоже мяукнул Юнька и вылез из своего укрытия.

      – Ну ты чего? – укоризненно спросил Лёвка. – Тебя Вера Васильевна по всей школе ищет!

      – Мы даже в класс бегали! – выпалил Джамик. – А там…

      – Там!.. – подхватил Лёвка и замер, разводя руками и тараща и без того круглые глаза.

      – Ну, что? – поторопил Юнька.

      – Там учительница, – растерянно сказал Джамик. – Её зовут Бориса Ларисовна!

      – Лариса Борисовна! – поправил Лёвка.

      – Ну? – удивился Юнька. – У нас в классе? А что она там делает?

      – Она говорит… – Джамик пожал плечами, – что будет нас учить.

      Юнька от неожиданности рот открыл. Лёвка и Джамик тоже молчали и смотрели на него с какой-то глупой надеждой. Как будто это Юнька привёл в класс новую учительницу и сейчас признается, что пошутил.

      – Ерунда! – наконец сказал Юнька почти уверенно. – Какая новая учительница? У нас Елена Сергеевна есть!

      – Она опять заболела, – авторитетно заявил Лёвка и добавил: – Кажется…

      Лутиков задумался. С Еленой Сергеевной и правда происходило что-то не то. На первое сентября Юнька принял её за старшую сестру Милки Караваевой. Правда, тогда он ещё не знал, как Милку зовут. Просто увидел, что стоит зарёванная девчонка, а держит её за руку совсем молоденькая растерянная девушка.

      – Чего ревёшь? – спросил Юнька у плаксы. – Ты в каком классе? Пойдём, я тебя отведу! Там на асфальте написано.

      – Не надо никуда вести, – сказала девушка. – Мы с Милой правильно стоим. Вот тут написано: первый «А».

      – Так тут же зачёркнуто! – объяснил Юнька. – А первый «А» вон там! – Лутиков повернулся и помахал рукой взволнованной маме. Там много мам стояло с первоклашками.

      Девушка охнула и поспешила к первому «А». Юнька рядом пошёл. Ему всё