Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть пятая. Александр Дюма

не предупредил свою подругу звонком, твердо зная, что она никогда не опаздывает на свидания.

      Маркиза действительно была уже на месте и ждала. Она услышала шаги и подбежала, чтоб из-под двери взять записку, которую он просунул.

      «Приезжайте, маркиза. Вас ждут к ужину».

      Оживленная и радостная госпожа де Бельер дошла до своей кареты на авеню Венсен и на крыльце протянула руку Гурвилю, который, чтоб доставить удовольствие своему господину, ожидал ее приезда во дворе.

      Она не заметила, как вернулись разгоряченные и в пене вороные лошади Фуке, привезшие Пелиссона и того самого ювелира, которому она продала свою посуду и драгоценности. Пелиссон ввел его в кабинет, где все еще находился Фуке.

      Суперинтендант поблагодарил ювелира за то, что он сохранил, как вклад, сокровища, которые он имел право продать. Он бросил взгляд на сумму счета, которая достигала миллиона трехсот тысяч. Потом сел за свое бюро и написал чек на миллион четыреста тысяч, которые должны быть выплачены наличными из его кассы на следующий день до полудня.

      – Сто тысяч ливров прибыли! – воскликнул ювелир. – Ах, монсеньер, какая щедрость!

      – Нет, нет, сударь, – сказал Фуке, потрепав его по плечу, – есть деликатность, которую невозможно оплатить. Прибыль приблизительно та же, которую бы вы получили, но остаются еще проценты.

      С этими словами он снял с рукава бриллиантовую запонку, которую тот же ювелир часто оценивал в три тысячи пистолей, и сказал:

      – Возьмите это на память обо мне и прощайте. Вы честный человек.

      – А вы, монсеньер, – воскликнул глубоко тронутый ювелир, – вы славный вельможа!

      Фуке выпустил достойного ювелира через потайную дверь и пошел встречать госпожу де Бельер, уже окруженную гостями.

      Маркиза была всегда прекрасна, но в этот день она была ослепительна.

      – Не находите ли вы, господа, что маркиза сегодня несравненна? – сказал Фуке. – Знаете ли вы почему?

      – Потому, что госпожа де Бельер – самая красивая женщина, – сказал кто-то из гостей.

      – Нет, потому что она лучшая из женщин. Однако… все драгоценности, надетые сегодня на маркизе, – поддельные.

      Госпожа де Бельер покраснела.

      – О, это можно говорить без страха женщине, обладающей лучшими бриллиантами в Париже, – раздалось со всех сторон.

      – Ну, что вы скажете? – тихо спросил Фуке Пелиссона.

      – Наконец-то я понял. Вы хорошо поступили.

      – Наконец-то! – засмеялся Фуке.

      – Кушать подано, – величественно возгласил Ватель.

      Волна приглашенных ринулась быстрее, чем это принято на министерских приемах, в столовую, где их ожидало великолепное зрелище.

      На буфетах, на поставцах, на столе среди цветов и огней ослепительно блистала богатейшая золотая и серебряная посуда. Это были остатки старинных сокровищ, изваянных, выточенных и отлитых флорентийскими мастерами, привезенными Медичи[12] в те времена, когда во Франции еще было золото. Эти чудеса искусства, спрятанные и зарытые во времена гражданских войн[13], робко появлялись снова на свет в передышках той войны,

12

Медичи – знаменитая флорентийская фамилия, приобретшая богатство торговыми операциями и выдвинувшаяся в конце XIII в. Ее представители занимали папский престол, были королевами Франции (Екатерина Медичи, французская королева с 1547 г.; Мария Медичи, французская королева с 1600 г.), возглавляли республику.

13

…во времена гражданских войн...– Имеется в виду период с середины XVI в. по середину XVII в. и чаще называемый как период религиозных войн.