Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть четвертая. Александр Дюма

вы меня знаете.

      – Я ошибаюсь в вас; чего же вы хотите?

      – Я хочу видеть на троне Франции короля, который был бы предан господину Фуке, и хочу, чтобы господин Фуке был предан мне.

      – О! – воскликнул Фуке, пожимая руку Арамиса. – Что касается моей преданности, то я весь ваш, но, дорогой д’Эрбле, вы заблуждаетесь.

      – В чем?

      – Король никогда не будет мне предан.

      – Мне кажется, я не говорил, что король должен быть вам предан.

      – Но вы только что сами это сказали.

      – Я не говорил – этот король, я сказал – король вообще.

      – Разве это не одно и то же?

      – Нет, это совершенно разные вещи.

      – Не понимаю.

      – Сейчас поймете. Предположите, что король у нас не Людовик Четырнадцатый.

      – Не Людовик Четырнадцатый?

      – Нет, а человек, всецело зависящий от вас.

      – Это немыслимо.

      – Даже обязанный вам троном.

      – Вы с ума сошли! Только Людовик Четырнадцатый может сидеть на французском престоле. Я не вижу никого, кто мог бы заменить его.

      – А я вижу.

      – Разве что принц, брат короля, – сказал Фуке, с беспокойством поглядывая на Арамиса. – Но принц…

      – Нет, не принц.

      – Как же вы хотите, чтобы принц не королевской крови… как вы хотите, чтобы принц, не имеющий никакого права…

      – Мой король, или, вернее, ваш король, будет обладать всеми необходимыми качествами, поверьте мне.

      – Берегитесь, господин д’Эрбле, берегитесь, вы повергаете меня в трепет, у меня голова идет кругом.

      Арамис улыбнулся:

      – Какой, однако, пустяк повергает вас в трепет.

      – Повторяю, вы меня пугаете.

      Арамис снова улыбнулся.

      – Вы смеетесь? – спросил Фуке.

      – Придет время, когда вы тоже посмеетесь. Пока же я буду смеяться один.

      – Объяснитесь.

      – Когда придет время, я объясню вам все, будьте спокойны. Вы не апостол Петр, а я не Христос, однако я скажу вам: «Маловерный, зачем ты усомнился?»

      – Ах, боже мой, я сомневаюсь… я сомневаюсь, потому что ничего не вижу.

      – Значит, вы слепы. В таком случае я обращусь к вам не как к апостолу Петру, а как к апостолу Павлу: «Наступит день, когда глаза твои откроются».

      – О, как я хотел бы верить! – вздохнул Фуке.

      – Вы не верите? А ведь я десять раз провел вас над бездной, в которую вы один низверглись бы; ведь из генерального прокурора вы сделались интендантом, из интенданта первым министром, из первого министра дворцовым мэром. Нет, нет, – прибавил Арамис со своей неизменной улыбкой, – нет, вы не можете видеть и, значит, не можете верить. – С этими словами Арамис встал, собираясь уходить.

      – Одно только слово, – остановил его Фуке. – Вы никогда еще не говорили со мной так, не выказывали такой уверенности, или, точнее сказать, такой дерзости.

      – Для того чтобы говорить громко, нужно иметь свободу голоса.

      – И она у вас есть?

      – Да.

      – С каких же пор?

      – Со вчерашнего дня.

      – О, господин д’Эрбле, берегитесь, вы слишком самонадеянны!

      – Как же не быть самонадеянным,