Маньчжурский вариант. Олег Шушаков

больше не было смысла, и Куцепалов вернулся в Тамцаг-Булак. Это было очень невеселое возвращение. Утром он увел за собой эскадрилью, а вечером прилетел назад один. С Глазыкиным разговаривать не захотел. Молча глянул на него и ушел в свою палатку.

      А на следующий день снова был бой. И опять неудачный.

      Сначала рано утром поступил приказ привести в боевую готовность двадцать истребителей И-15 бис. Но почему-то после взлета первого звена вылет остальных был отменен. И на выполнение задания они пошли одни.

      И не вернулись… Над Халхин-Голом их перехватила и сожгла шестерка самураев. Комэска-три старший лейтенант Иванченко, адъютант эскадрильи старший лейтенант Вознесенский и флаг-штурман эскадрильи лейтенант Чекмарев погибли.

      Но это стало известно значительно позднее. А тогда никто еще ничего не знал. Потому что радио на самолетах не было, а по расчету времени бензин у них имелся.

      Через час после Иванченко, по ранее утвержденному плану, в воздух поднялись сразу две эскадрильи – десять истребителей И-15 бис и десять И-16. Не встретив противника, они благополучно сели на свой аэродром.

      Однако такое развитие событий майора Куцепалова совершенно не устраивало.

      Он должен был отомстить за своих погибших. И реабилитироваться за провал. И доказать самому себе что-то важное.

      Доказать не кому-то, а самому себе, что двигатель в то утро не смог завестись, потому что был неисправен, а не потому что ему было очень, очень страшно. Доказать самому себе. Потому что никто, кроме майора Куцепалова, обвинения в трусости майору Куцепалову предъявлять не собирался.

      Люди знали, что мотор действительно не заводился. Зря, что ли, техники полдня потом в нем копались.

      Но если он сам себе этого не докажет, из армии надо уходить. Или стреляться на хрен! Потому что без армии Куцепалов себя попросту не мыслил. Но трусу в армии, а особенно в авиации не место!

      Вот почему сразу после посадки в полк позвонил замначальника штаба бригады капитан Иванищев и передал новый приказ:

      – Немедленно вылететь двум эскадрильям в том же составе!

      – Эскадрилья «шестнадцатых» к вылету еще не готова, – ответил Глазыкин.

      – Вы-пол-нять! Вылететь одним «пятнадцатым», не дожидаясь готовности «шестнадцатых»! Это приказ! За невыполнение пойдете под трибунал! – рявкнул Иванищев.

      – Есть! – подчинился комполка.

      Потом он пожалел об этом. Но было уже слишком поздно…

      Эскадрилью Балáшева в небо повел помкомполка майор Мягков. Это все, чем мог тогда помочь комэска-четыре Глазыкин.

      – Ты уж там смотри, Павел Афанасьевич, – сказал он Мягкову.

      – Не беспокойся, Николай Георгиевич. Прорвемся!

      Но они не прорвались…

      Потому что на десятку стареньких советских бипланов с неубирающимися шасси навалилось восемнадцать новейших истребителей противника. Ки-27 были легче И-15, значительно превосходили их и в скорости, и в скороподъемности, и в маневренности. Мало того, все они были оснащены радиостанциями.