Принц и опер. Роман фантастических приключений. Николай Петрович Самуйлов

жизни всегда есть выбор, малыш. Кроме перечисленных желаний, у тебя появится возможность вернуться к своему первому телу… а оттуда – на небеса…

      Вполне демократичный выбор. Я состроил задумчиво-дурашливую мину, поскрёб коготками стриженую макушку и, откровенно ёрничая, сказал:

      – Нет, мне лучше сосуществовать в баронах. Раньше, знаете ли, я в баронах никогда не бывал. Хочется испробовать, что это такое. Стану, знаете ли, писать мемуары, вспоминать текст секретного донесения, купаться в бассейне, накачивать мышцы. А по ночам буду бегать к шоколадной красавице Мадлен. Если, конечно, вы не возражаете насчёт ангажирования вашей ассистентки.

      – Не возражаю, малыш… Доктор Мадлен Гамильтон – твоя супруга. Вы женаты уже шесть лет. У вас двое детей. И ты… вернее барон Майкл Раконер в ней души не чаял. И она его любила. Да вот несчастье с бароном прервало их безмятежное существование… Она счастлива оттого, что ты наконец-то пришёл в себя, заговорил. Она очень надеется на твоё расположение. Ты для неё по-прежнему – любимый супруг. Мне и Мадлен, а так же домашним бионам, пришлось зафиксировать в памяти забытый русский язык, что бы приблизить тебя к нам, к новому для тебя обществу…

      15

      Всё-таки процесс криминального умерщвления сказался на моей психике. Не иначе как двух пудовой гирькой погладили по буйной головушке молодого дикаря из 21 века. Сунул я её куда-то в неположенное место. И теперь в неё легко впитывается упомянутая мистическая «ахинея», и тут же теряется в глубинных пустотах серого вещества. События, пересказанные Бобу, и сам Боб, – чистейший бред наркомана. И всё, что есть вокруг, что привиделось или приснилось, не воспринимается в полной мере, как объективная реальность. Пока не воспринимается. Так что «пофигизм» ещё помучает меня и моё необычное окружение, приставленное ко мне или к молодому барону Майклу Раконеру. Если, конечно, это не сон…

      Что-то хрустнуло у меня внутри, в моей расплющенной голове. И стало жаль Мадлен – баронессу Гамильтон-Раконер, по сути, оказавшуюся вдовой. И её детей малолетних…

      Стало быть, красавица-шоколадка не уборщица из дипломатического корпуса, и не ночная бабочка из подворотни на улице Тверской. Она – единственная и любимая супруга молодого барона…

      Моя супруга!!! А я – барон!!! Профессор так сказал…

      Э-эх! Чужую медальку на грудь повесил и уже возгордился. Не барон я! Всего-навсего – тлен, развеянный временем к настоящему моменту на атомы…

      По окончании беседы профессор «спрятал» пустые бокалы, пепельницу с портсигаром в волшебный браслет и «выудил» из него же ландо. Экипаж на четыре персоны с открытым верхом. Разумеется без колёс и без пукающих и периодически выделяющих комочки экскрементов лошадок. Дизайнер видимо копировал летающий экипаж под «ретро», а мне он показался обыкновенной большой пластиковой ванной с мягкими креслами внутри. Тут же появился некто Феликс – персональный собеседник сэра Оскара. Подозреваю, что и он