Зяблики в латах. Георгий Венус

воротник.

      – Сестра!.. – закричал поручик Бронич. – Здесь человеку дурно!.. Сестра!..

      Дядя не вынес запаха гноя…

      Я дергал дядю за руку, ставшую вдруг мягкой и влажной.

      – Да что это?.. Господи!.. Да встань, наконец!.. Да встаньте!..

      – Ты!.. Опять – буржуи, буржуев!.. – кричал за моей спиной поручик Бронич. – Да я тебя, большевик, выучу! Встать, как полагается!..

      Наконец подбежала сестра.

      – …Замашки твои большевистские! – все еще кричал за мной поручик. – Твои… твои… Встать, матери твоей черти!

      Сестра около нашей койки возилась над дядей, а в дверь палаты вносили все новых и новых раненых.

      Дядя пришел вновь только через два дня. В палату войти он побоялся. Я взял костыли и вышел в коридор.

      – Сейчас поедем, – объявил мне дядя. – Нечего ждать у моря погоды. Я уже переговорил с главным врачом. Ну и в хороший лазарет я тебя устроил. О, замечательный лазарет! Таких у нас раз-два и обчелся. Имени генерала Шкуро. Не слыхал? В Технологическом!..

      – Не сердитесь и не осуждайте, – говорила через десять минут сестра, застегивая мне шинель. – Недостаток рук… Дисциплины никакой… Ну, прощайте. А костыли верните… Нет у нас лишних… Пришлете?.. Ну, хорошо… До свиданья…

      Держась одной рукой за перила, другой опираясь на костыль, я медленно сходил с лестницы. Дядя шел рядом. Гордо держал в руке мой второй костыль. В подъезде стояла молодая, хорошенькая сестра. Возле нее – человек шесть санитаров-студентов…

      Лазарет имени генерала Шкуро

      Прошло недели три… За окном офицерской палаты лазарета имени генерала Шкуро зеленел сад Технологического института. Когда по саду скользило солнце, с койки моей было видно, сколько желтых и буро-коричневых листьев нагнала уже на деревья осень.

      Офицеров Добровольческой армии в палате почти не было. Преобладали казаки, донцы и кубанцы.

      Тяжелораненые весь день стонали и мычали. Поправляющиеся играли в карты. День уходил за днем, и мне казалось – им не будет конца…

* * *

      – Господа офицеры! Господа! – засуетилась однажды утром сестра нашей палаты, Кудельцова. – Господа, сейчас наша патронесса придет… Ах, поручик, смахните с одеяла крошки!.. Пятно, говорите?.. Просочилось?.. Есаул, голубчик, поверните подушку… Я после…

      По палате, почему-то быстро оглядывая стены, пробежал главный врач. Санитары метались, держа в руках еще не опорожненные «утки». Под образами, в заднем углу палаты, старшая сестра торопливо выдавала чистые полотенца.

      – Идет! Идет!..

      Сестра Кудельцова оправила косынку и, вытянувшись, встала около дверей.

      …Дама-патронесса медленно обходила койки. Над каждой останавливалась и, поднимая к лицу лорнет, дарила раненых ласковыми улыбками. За ней следовал высокий, белый юноша в штатском. По указанию патронессы он раздавал табак и папиросы. Когда патронесса подошла ко мне и, оттопырив мизинец, потянулась за лорнетом, – я поднял одеяло и натянул его через голову.

      Мне ни табаку, ни папирос патронесса не оставила.

      «Да здравствует