Крещение Новгорода. Сергей Пациашвили

отвечал тысяцкий и двинулся прямо на того, кто с таким позором привёл его сюда. Садко попятился назад.

      – Ладно, будь по-твоему, – вышвырнул он в воду кинжал.

      – Добро! – ухмыльнулся Угоняй и ринулся к реке. Однако внезапно был повален тяжёлой рукой на мостовую.

      – Я передумал, – вымолвил Садко, приставляя ему к шее другой нож, поменьше.

      – Ах ты, стерва, собачий хвост, чтоб ты сдох, – ругался тысяцкий. Но теперь он ничего не мог поделать. Вскоре лошадиные копыта застучали по мостовой. Появились двое всадников, которые забрали Садка вместе с заложником и отвели на тот берег. Здесь их уже ждал Добрыня.

      – Хорош, – вымолвил он, глядя на стрелка, – за подвиг свой будешь награждён. А теперь, товарищи, давайте.

      Садко только сейчас заметил дружинников, вооружённых луками с горящими стрелами. По указу Добрыни лучники выстрелили, и стрелы полетели на тот берег, прямо в Людин конец. Соломенные крыши домов сразу же воспламенились. Огонь жадно стал расползаться по зданиям, начался великий пожар. Расчёт был понятен, и он быстро оправдал себя. Хозяева домов поспешили тушить свои жилища. Вслед за ними отправились и остальные воины из Людина конца, которые в борьбе с огнём позабыли о битве с Путятой. Главное, не дать пожару распространиться и погубить всё. Против Людей Путяты сражались теперь только ополченцы Угоняя.

      – Ну, Угоняй, – вымолвил Добрыня, – говори, где христиан пленных держат?

      – Пойдём, я покажу.

      – Ну уж нет, на это не рассчитывай. Туда твоя нога больше не ступит.

      – Ну это мы ещё посмотрим, древлянский выродок. Богомил меня не оставит, а у него твоя семья, не забывай.

      От гнева Добрыня сжал кулаки и хотел уже наброситься на тысяцкого, но тут перед ним возник отец Иоаким.

      – Оставь его, князь, у нас нет времени.

      – Ты тоже с нами поедешь, отец Иоаким?

      – Поеду, – отвечал архиепископ, понукая своего коня.

      – А я с вами не поеду, – молвил Садко, – мне нужно переодеться, я, кажется, штаны обмочил.

      И все вместе, но без Садка они отправились на тот берег. С тоской в груди Иоаким проезжал мимо того места, где прежде был храм Преображения. Теперь от него остались лишь развалины в виде большой кучи брёвен, которые ещё не успели до конца растащить. Тем временем дружинники Добрыни налетели на ополченцев Угоняя, и многие из последних стали сдаваться без боя. Сражение потеряло всякий смысл. Крестители победили. Пленники же выдали место заточения пленных христиан, куда тут же направился отец Иоаким. Невозможно выразить, каким счастьем наполнились лица этих людей, когда они увидели, что освободить их пришёл сам архиепископ. Они встречали Иоакима, как мессию, целовали ему руки, благодарили и плакали от радости.

      – Вы –святые люди, мученики, – говорил архиепископ, – много вам пришлось пострадать за правду и истинную веру, но Господь не оставил вас. Он любит вас как заботливый пастырь. А за храм не бойтесь, храм мы отстроим новый, ещё лучше прежнего,