Опричник. Александр Смирнов

зачем? – Не унимался здоровяк.

      – Да есть одна мечта, аж самого детства. Поступить на службу королю французскому Людовику, – Федька замялся, пытаясь вспомнить под которым номером сейчас правил монарх. – Ну, или на худой конец к кардиналу Ришелье в его славную гвардию.

      – Гугенот? – вдруг спросил крестьянин, тот, что сидел напротив Федора.

      – Истинный католик, – проговорил Меншиков и перекрестился.

      От его внимания не ускользнуло то, что хлеборобы потянулись к косам. Какое-то предчувствие подсказало ему, что он сказал что-то не то. Но вот только что? Вполне возможно, что разорвали бы его сейчас сидевшие перед ним, да только появился Жан. Парнишка вел под узды невысокую лошадку какого-то непонятного окраса. Меншиков еле сдержал разочарование. Он ожидал одно, а получил совершенно иное. Представил, как будет восседать в своем наряде да при шпаге на этом Росинанте.

      – Ну, вылитый гасконец. Шевалье д’Артаньян, – прошептал Федор.

      Вытащил из кармана колечко и протянул Щербатому.

      – Как и договаривались. Правда, лошадка, – Меншиков покачал головой.

      – Чистокровная монгольская, – проговорил крестьянин и рассмеялся.

      – Вижу, что монгольская, – молвил Федор, подошел и взял коня.

      Он уже собирался вскочить в седло, как вдруг Щербатый произнес:

      – Стойте, граф. Мне нужно с вами поговорить. Тет-а-тет. Давайте мы пройдемся до дороги.

      – Не буду возражать.

      Вдвоем они шли вдоль поля. Меншиков вел под уздцы лошадку и слушал, что ему сейчас, без приятелей говорил Щербатый.

      – Вот что, мой дорогой друг. Вы мне глубоко симпатичны. И я еще помню те времена, когда кафолики и гугеноты были единым народом. Я помню, когда всем миром правил Римский император Иоанн. Да вот только те времена прошли. Поэтому и умоляю вас, не говорите ни кому, что вы прибыли из Великого Новгорода.

      Федор остановился и удивленно взглянул на крестьянина.

      – Не удивляйтесь, молодой человек. Я много пожил и смогу отличить московский говор от ямариканского. И не говорите не кому, что вы католик, а уж тем более гугенот. Твердите всем, что вы последователь Кальвина.

      Они дошли до дороги. Здесь Щербатый остановился. Минуты две молчал. Дождался, когда Федор залезет на низкорослую лошадку и сказал:

      – Как прибудете в Париж, старайтесь вести себя как можно не заметней. Сейчас там нравы еще те. И хотя с момента Варфоломеевской резни прошло много лет, спокойствия в славном городе Париже не стала. Так что если вам не удастся избежать дуэли, то деритесь, так как от этого будет зависеть ваша жизнь. – Крестьянин запустил руку в карман, достал оттуда несколько медных монет, и протянул Федору. – Это лиары. Деньги небольшие, но их хватит, чтобы купить недорогую широкополую шляпу. Это – он указал рукой на головной убор Меншикова, – хорошо в деревне, и может быть в Московии, но, ни как уж не в Париже.

      – Спасибо вам, сударь, – проговорил