Марина. Хорошо ли ты меня знаешь. Ореанна .

дальше все, как в фильмах.

      Машина летела по шоссе. Девушка в кабине старалась выжать из нее все возможное. Она не думала над тем, что делать дальше, как не думала ни над чем все эти дни. Она просто мчалась вперед. В фильмах в таких случаях всегда переходят границу. Она тоже ехала к границе. Что будет дальше, какая разница.

      Он оказался таким же как все. Предатель. Все предатели.

      Машина оставляла позади города, день сменялся ночью. Она ненадолго останавливалась на обочине в пустынных местах, спала, вздрагивая, и просыпалась от кошмара. В придорожных забегаловках покупала себе еду, быстро съедала и ехала дальше. У нее было мало денег, но там, куда она приедет, будут еще.

      Она снова спала. Но сон – это ошибка. Там, во сне, за ней гналась девушка со светлыми волосами, миловидным лицом и ножом в боку. Ей помогали люди в форменной одежде. Они были все ближе, ближе. И вот один из них подходит так близко, что чувствуешь запах, он хватает ее за руку и… это не сон.

      – Мисс Майерс?

      Диму продержали в камере несколько суток. Не гражданам не полагаются права, еще вопрос – есть ли они у граждан?

      Его несколько раз вызывали на допрос, вопросы вертелись около знакомства с Дженой и ночи, проведенной вместе. Тут возникала сложность: при всем старании, он не мог отчетливо вспомнить события той ночи. Да, он был пьян, да, Джена лишь прошла мимо и поманила за собой, да, были дурацкие околобогемные разговоры об искусстве с … кем же это? И когда в их кругу возникла Джена, и как он увязался за ней, почему они проснулись посреди апельсиновых полей в доме с видом на гору? Да, мы как-то ехали туда, и была ночь, ветер… А дальше все сливалось. Ну, мало ли пьяных встреч, мало ли внезапно вспыхивающих романов под здешним синим небом?

      Он ходил взад-вперед по камере, пытаясь вспомнить. Хуже всего, что они ничего не говорили ему о Джене.

      Через несколько дней тональность вопросов переменилась. Они стали как будто сдержанней – и уважительней, что ли?

      А потом за ним пришел Адам Стравински.

      Ему отдали вещи, извинились, вручили билет и вытолкали наружу. И Адам – единственный человек в этом городе, которого он знал.

      Адам сжалился над ним – возможно он был более благороден, чем Диме казалось раньше. Адам отвез его в аэропорт и угостил завтраком. Все время завтрака он говорил о второстепенных вещах, хотя Диме не терпелось узнать хоть что-то о произошедших событиях. Но вопросы Адам прерывал, отшучивался и переводил разговор на пустяки. Дима не осознавал, что на посторонний взгляд он выглядит почти невменяемым – дикий, взъерошенный, заросший, насупленный, вздрагивающий и вскидывающийся каждые несколько секунд. Адам не был уверен, что сможет удержать этого варвара на месте до посадки на рейс. Так что он тянул время, отговаривался тем, что серьезные вещи не обсуждают на голодный желудок и шутил, что отвезет его обратно в тюрьму, если Дима не станет слушаться. И Дима послушно ел.

      – А теперь, молодой человек, я вижу, вас мучают вопросы. – Наконец смилостивился он. – Я расскажу, что произошло на самом деле. А потом вы зададите их, если они еще останутся.

      Мы