Корни. Роман-гипотеза. Илья Тамигин

Джим греб, мечтая увидеть хоть что-нибудь новое: скалу, например, или пороги, пусть даже водопад, но пейзаж не менялся: все тот же редкий, унылый лес по берегам, да серая лента реки. Прямо, не за что взгляду зацепиться! И здесь, in the middle of nowhere (посреди неизвестно чего, – англ.), ему придется жить неизвестно сколько? Сия мысль не вдохновляла… Единственная надежда была на то, что он сумеет подружиться с людьми, к которым его вез Григорий.

      Вечером, на закате, лесник направил плавсредство к берегу.

      – Огонь разведи, а я рыбки наловлю на ужин! – велел он, готовя удочку.

      Джим развел в очаге небольшой огонь и повесил на рогульках котелок, зачерпнув воды из реки. Вода была чистая, нисколько не пахшая болотом. Не успел котелок вскипеть, как на дно шитика плюхнулась крупная, фунтов на шесть, рыбина. Она яростно била хвостом, угрожающе разевала зубастую пасть и шевелила дугами жабер.

      – Таймень, – обозвал сие животное Григорий, стукая его по голове поленцем, – Из него уха добрая!

      Ловко почистив и выпотрошив рыбину, он положил куски нежной, жирной плоти в закипающую воду. Посолил. Добавил одну из немногих оставшихся луковиц и перловой крупы. Бросил несколько горошин черного перца, а также листик лаврушки. Листик, кстати, был долгоиграющий, многократного использования. После каждого приготовления похлебки лесник отмывал его и прятал до следующего раза.

      Через полчаса уха сварилась. Котелок сняли с рогулек и поставили на дно лодки. Деревянные ложки замелькали в опытных руках, перемещая содержимое в голодные желудки. Рыба таяла во рту, а бульон был прямо нектаром и амброзией одновременно. Ухи было много, но её съели всю: не выбрасывать же!

      – Лопнем, но честь боярскую не посрамим! – патетически воскликнул бывший князь.

      Джим слово «боярскую» не знал, но о смысле лозунга догадался по контексту.

      Облизав ложку, он с глубоким удовлетворением рыгнул и произнес по слогам трудное русское слово:

      – Вкус-но-ти-ща!

      – А то! – гордо отозвался Григорий.

      На четвереньках они заползли под крышу, влезли в спальные мешки из оленьих шкур (вонючие, между нами говоря!) и уснули крепким сном людей, славно потрудившихся за день. Сил на беседы не осталось.

      На второй день плавания река стала ощутимо шире. Все чаще попадались топляки – деревья, попавшие в реку во время весеннего разлива. Плыть приходилось осторожно, огибая стволы, чтобы не повредить лодку. Джим выучил новое слово: «Табань!», означавшее задний ход. К полудню они едва не столкнулись с очередным топляком, внезапно всплывшим в сорока футах по курсу. Лесник пространно выругался и Джим с удовольствием отметил, что понял все русские слова и смысл их связи. Нос шитика отклонился вправо и вскоре они поравнялись с препятствием. Джим отметил, что топляк выглядел необычно и довольно странно: кора была покрыта буграми, как шкура крокодила, только крупнее. И, вообще, ствол был очень толстый, толще, чем любой из виденных ранее.

      Шитик уже миновал непонятное дерево, из разделяло около