Странник. Александра Бракен

всего остального, я понимаю, что ты прошла через тяжелое испытание, но не откажешь ли мне в прогулке на свежем воздухе? Показать намного легче, чем рассказывать.

      Уинифред, которая, казалось, подслушивала под дверью, протянула Этте пару туфель, едва та вышла из кабинета. Когда Генри, накинувший на пиджак легкую куртку, нагнал девушку, Уинифред уже растворилась в тени коридора, как взаправдашний вурдалак.

      – Ни плаща, ни куртки? – удивился он, оглядывая ее с головы до ног.

      – Дражайшая Уинифред, очевидно, не сочла это необходимым, – в тон ему ответила Этта. Один из стражей хихикнул в кулак, получив тычок в бок от коллеги.

      Генри, казалось, слегка вздрогнул:

      – Твоя мать тоже так ее называла.

      – Моя мать встречалась с этой женщиной и обе выжили?

      Уголок его рта приподнялся, и она, все еще испытывавшая неловкость и некоторую неуверенность, немного расслабилась.

      – Я не говорил, что обошлось без травм.

      – А я-то гадала, откуда у нее шрам на подбородке, – натужно пошутила Этта.

      – Боюсь, это моих рук дело, – признался Генри. – По молодости лет мы были довольно жесткими партнерами по фехтованию. Тот шрам стал пополнением ее обширной коллекции, но, когда она вернула должок, – он показал на бледную тонкую полоску над левой бровью, – инцидент был признан исчерпанным.

      Этта постаралась не морщиться. Кровь за кровь. Как похоже на Роуз Линден.

      Мысль унеслась прочь, когда Генри накинул куртку ей на плечи.

      – Достаточно? – спросил он. – Октябрь тут теплый, ты вряд ли замерзнешь.

      Под его обеспокоенным взглядом Этта завернулась в куртку.

      – Спасибо.

      – Мы быстренько прогуляемся по улице, Дженкинс, – сказал Генри, повернувшись к смешливому стражу. Тот коротко поклонился и, стоило Этте с отцом двинуться по коридору, вместе с напарником последовал за ними. Девушка смущенно оглянулась, но Генри вернул ее внимание, предложив руку.

      В обход величественной парадной лестницы, он повел ее по боковой – нарочито простой и функциональной, явно предназначенной для слуг. Спустившись на два этажа, они попали в большой гулкий вестибюль.

      На входящих и уходящих смотрел портрет красивой молодой дамы в бархатном платье и бриллиантах, царственной, словно королева. Картину освещала огромная хрустальная люстра, каким-то чудом пережившая землетрясение, потеряв лишь несколько украшавших ее «перышек».

      Дженкинс встал сбоку от тяжелой входной двери, вскоре к нему подскочили еще двое, все примерно одного роста, с одинаковыми темными волосами, у кого-то запыленными сединой, у кого-то нет. Этта на мгновение остановилась перед портретом, потирая больное плечо.

      – Вам больно, мисс Хемлок? Дать что-нибудь обезболивающее? – спросил Дженкинс.

      – О… э… нет, благодарю вас, – пробормотала Этта, спеша опустить руку. Болело ужасно, но она не хотела принимать никакие лекарства, – мало ли как они на нее подействуют. – И я Спенсер, а не Хемлок.

      – Ты