Память любви. Бертрис Смолл

– эта ночь или любая другая? Не будь твоим отцом ап-Граффид, я с радостью исполнил бы твою просьбу, но мой король опасается, что принц заберет тебя обратно, если ты не станешь моей женой на деле. В этом случае он расторгнет договор и сделает твоим супругом очередного врага нашего повелителя.

      – Верно, господин, – согласилась Ронуин, – такое вполне возможно.

      – Я постараюсь быть с тобой помягче, – пообещал де Боло, гладя ее по щеке. Она поспешно отстранилась.

      – Моя мать умерла, когда мне было пять, – начала Ронуин. – Я не знаю, чего вы от меня ожидаете. Монахини ничего не говорили об этом. Я видела, как принц лежит на матери, но так и не поняла, что происходило между ними. И теперь сожалею о том, что не догадалась спросить. Но я хочу быть честной с тобой, пусть ты и посчитаешь меня глупой.

      – Но это вполне естественно для девушки, воспитанной в аббатстве, Ронуин. Откуда тебе знать, что происходит в постели между мужем и женой, если только супруг не научит? – пошутил Эдвард.

      – Господин, я провела в монастыре всего полгода. До этого я жила в Ситроле.

      – Давай ляжем в постель, и ты обо всем расскажешь, – предложил он и, отпустив ее руку, принялся вытирать капельки воды, блестевшие на нежной коже. И только потом он повел Ронуин в спальню. Она быстро нырнула под простыню, а ее муж, сбросив рубашку, присоединился к ней. Он так спешил, что у нее не было времени рассмотреть его обнаженное тело.

      – А теперь, Ронуин, объясни, что такое Ситрол?

      – Крепость на валлийской границе, господин. Ап-Граффид по чистой случайности приехал на следующий день после того, как ма умерла, рожая нам сестренку. Похоронив ее, он увез нас в крепость и оставил на попечении нашего родича, Моргана ап-Оуэна. Там мы и оставались, пока он не приехал за мной.

      – Тебя вырастила жена Моргана?

      – Нет, – покачала головой Ронуин, – в Ситроле нет ни одной женщины. Если нападут англичане, им придется несладко. Воинам ни к чему лишнее бремя.

      – Не было женщин? – поразился де Боло, пытаясь понять, не дурачит ли она его.

      – Совсем, – подтвердила она.

      – Но что сталось бы с тобой и братом в случае осады?

      – Я сражалась бы наравне с остальными. За эти годы я успела стать настоящим воином.

      – Воином? – выдохнул Эдвард. Нет, она все-таки смеется над ним… хотя лицо остается серьезным.

      – Говорят, я на скаку словно срастаюсь с лошадью, умею орудовать мечом и кинжалом, довольно неплохо обращаюсь с булавой и копьем. Но лучше всего я стреляю из лука. Мне доверяли охотиться на дичь, и даю слово, еда в Ситроле была просто роскошной.

      – А твой брат? Он такой же воинственный? – Должно быть, она играет с ним. Из женщины никогда не получится воина!

      – Глинн не любит ни войн, ни оружия. Он бард, поет и сочиняет песни, поэтому он ни к чему ап-Граффиду.

      – Ронуин, признайся, что ты шутишь, – взмолился Эдвард.

      – Но к чему мне это, господин? – удивилась она.

      – Ты так… так прекрасна! И хорошо образованна!

      – Шесть месяцев назад, приехав