Последнее убийство. Макс Южный

а. На ней надето ее новенькое бирюзовое летнее платье, подаренное мною неделю назад на день рождения, и отдающее сладостным ароматом роз – она всегда любила оставлять на одежде следы своих дорогих духов, коих было бесчисленное множество, на ее ногах – стильные белоснежные туфли, и, если бы не предательское пятно крови на платье, получился бы отличный летний портрет.

      Пухлые аккуратные розовые губы, глаза небесного цвета, медно-рыжие волосы, бронзового оттенка нежная кожа, правильные черты лица, стройная, точеная фигура – даже сейчас ее совершенной красоте позавидовали бы тысячи женщин Нью-Сити.

      Я сижу на полу рядом с ней, едва сдерживая слезы. Я не хочу плакать, но слезы сами накатывают откуда-то из непроглядной бездны моих мыслей – мыслей о жалости к себе, замешанных в страхе потери близкого мне человека и обернутых в оболочку из сладких, но поседевших в один миг воспоминаний о прожитых совместно с Мэгги годах.

      Три года. Целых три незабываемых спокойных милых идеальных года мы прожили вместе. Может эти годы и не были яркими, красочными, наполненными бурей эмоций и разбитой посуды, чистосердечными признаниями в любви и криками ненависти, вырывающимися сквозь вдребезги разбитые окна к серым домам соседей, но это были идеальные, наполированные до блеска годы.

      Мы были идеальной парой, идеальным мужем и женой, и даже идеальными любовниками. Как и требовалось всегда от каждой пары при заключении брака, и как не могло быть иначе. Были, пока смерть, как это часто бывало в жестоких историях прошлого, не разлучила нас.

      Я вернулся домой от своего психолога Мелинды Райд минут двадцать назад и через некоторое время «обнаружил» труп жены. Как и любой живой человек, не только любящий муж, я должен был испытать ужас, страх и бурю других, зажимающих душу в тиски, эмоций.

      Но, я лишь смотрю на окровавленный труп Мэгги и пытаюсь побороть свое неуправляемое подсознание, которое, как это обычно бывает со многими людьми, не хочет признавать правды, прячет свои бесстыдные, лишенные совести глаза и изо всех сил выгораживает меня. Но, я точно знаю и уверен в этом – я убил свою жену. Я виновен в этом преступлении, и никто другой. И я должен верить в свою версию от начала и до конца – «я вернулся домой и обнаружил ее труп».

      До того момента, как полиция и инспекторы Моралитета прибудут в мой дом и будут шокированы этим из ряда вон выходящим событием, которое, я уверен, потрясет не только жителей Нью – Сити, но и весь мир, я должен, нет, просто обязан сказать несколько важных вещей.

      Первое: с самого первого дня нашей совместной с Мэгги семейной жизни я вел электронный дневник, который расскажет о многих из тех немногих запомнившихся мне событиях из нее, событиях, как будто клочками желтой бумаги для записей, повисших в моей памяти. Их бы давно стоило сорвать и уничтожить, как это часто делают эти вечно улыбающиеся инспекторы по подбору супружеских пар, если что-то вдруг происходит не так, как предписывает идеально выверенная технология, но, я не готов это сделать сейчас.

      Во многом благодаря второй вещи: я знаю, что убил Мэгги, но я совершенно уверен сейчас в том, что даже не окажусь подозреваемым. Сейчас я – свидетель, случайно обнаруживший свою супругу в этой пустынной белой спальне на втором этаже нашего дома, которая так и не успела ощутить на себе все прелести дорогого ремонта – мы планировали закончить эти приятные хлопоты через месяц – и, я более чем уверен, что так и останусь свидетелем. Не только потому, что некому расследовать подобное преступление, ведь последний толковый следователь находится давно на пенсии, а полиция и инспекторы Моралитета умеют только анализировать последствия событий; а скорее потому, что это – идеальное преступление, и для того, чтобы понять его, нужен не идеальный человек.

      Глава 1.2

      Ультра Скай, молодой психолог тридцати лет, эксперт в человеческих взаимоотношениях, сидит на заднем сиденье «кадиллака», наслаждаясь теплыми солнечными лучами, проникающими внутрь машины сквозь запыленное стекло и осторожно согревающими его нежное худощавое тело. Он – ни женщина, ни мужчина, и вот уже более двадцати лет пребывает в непонятном для окружающего мира, но не для самого себя, состоянии.

      Еще будучи в школе Ультра Ская не интересовали ни девочки, ни мальчики, и преподаватели, заметившие эту странность мальчика – тогда Скай все же походил на мальчика и звали его Уильям Селборн – уговорили родителей, чтобы он прошел обследование в одной из клиник Моралитета. Обследование показало, что Уильям – прелестный, хороший ребенок с большими способностями, но которому лучше никогда не становиться настоящим мужчиной, и уж тем более женщиной. Это не стало жестоким приговором на всю жизнь, как минимум для него самого – через некоторое время он и сам осознал, что родился не похожим на других людей, переименовал себя в Ультра Ская, а врачи помогли ему удалить все ненужные половые признаки.

      В машине еще трое – двое мужчин, инспекторов Моралитета с серьезными, задумчивыми лицами, в черных, почти смолистого цвета классических костюмах, отутюженных до блеска, и белых рубашках, и водитель, малоговорящий вечно улыбающийся андроид. Аромат растерянности исходит от инспекторов – Ультра Скай с легкостью