Книга без названия. Юрий Валерьевич Литвин

на мою особу, что он и сделал.

      – Знаешь, – произнес Тимофей вместо приветствия, – я вот сижу тут и думаю, сколько все-таки разных людей на свете живет, а какают все одинаково! Ты представляешь?

      Я восхитился глубиной этой мысли и даже забыл о своей проблеме. «А ведь действительно, – подумалось мне, – и принцы и принцессы, шуты и архиепископы, и даже мой любимый король Георг, не говоря уже о философствующем Тимофее, все одинаково совершают сей обряд. Снимают портки, садятся…»

      – Нет, – я помотал головой, отгоняя видение, – епископ Ромуальд это делает иначе… Его наверняка поддерживают херувимы…

      – Не богохульствуй! – строго погрозил пальцем Тимофей. – Пошли!

      – Куда?

      – Узнаешь, – кряхтя, Тимофей поднялся, упаковал свой мешок и поковылял прочь от церкви.

      Мне оставалось только молча присоединиться к нему. Мы представляли живописную парочку, многие на нас оглядывались.

      Привел меня Тимофей в кабак, так я и думал. Ну что ж, кабак так кабак. За бокалом вина мне проще будет собраться с мыслями и поведать товарищу о постигшем меня несчастье.

      Тимофей был задумчив и неразговорчив. Выпив по паре порций прескверного напитка местного приготовления, Тимофей открыл причину нашего с ним здесь нахождения. Заговорщицки нависнув над столом и кося глазом куда-то в закопченный угол, он произнес:

      – Там сидит маньяк! – после чего взъерошил свою бороду.

      – Ну и что? – удивился я.

      – А то, что сегодня полнолуние, и он будет убивать свою очередную жертву. Я точно знаю. Мы должны спасти грешную душу.

      – Чью? – недоуменно поинтересовался я.

      – Дурак, – сплюнул Тимофей, – маньяка, разумеется.

      – А…

      Я не знал, чего говорить, похоже Тимофей был на своей волне. Время от времени он становился эдаким защитником человечества и старался спасать всех и вся. Не дай вам бог мешать Тимофею в этот момент.

      Маньяком оказался лавочник с соседней улицы. Выпивоха он был и сволочь. Я бы ни за что не стал его спасать, но Тимофей был при своем мнении.

      Дождавшись, когда лавочник выпьет свою норму, мы вышли из кабака и поплелись за ним. Впереди нас, шагах в тридцати шел какой-то человек в темном плаще, за ним, распевая во все пьяное горло, шатаясь, ковылял лавочник. А за ним, прячась в тени домов, крались спасители маньяковых душ.

      – Сейчас, сейчас… – шептал Тимофей.

      Я не понял, что он имел в виду, то ли то, что маньяк сейчас совершит свое злодейское нападение, то ли то, что его сейчас стошнит. Стошнило Тимофея, и он долго блевал в канаву. Лавочник почти скрылся из виду, но мы слышали его пение и продолжили свой путь на слух. Меня тоже мутило довольно сильно.

      Луна и вправду была полной, я ощущал себя таким же полным идиотом, потому что ничего не происходило.

      Мы проводили «маньяка» до дверей его лавки и он скрылся там, не допев куплета. Человек в плаще тоже куда-то исчез. Я поинтересовался у Тимофея, доволен ли он сегодняшним вечером.