Космический маразм. Сергей Бушов

своём теперешнем виде на бомжа и могу попасть под горячую руку. Поэтому, тенью проскользив меж деревьев, я поспешил к двери в свой подъезд. Начал тыкать в кнопки домофона, путаясь и не понимая, что происходит.

      – Ключи забыл, сосед? – послышалось сзади.

      Я обернулся. За мной стоял накачанный бритый наголо мужчина в спортивном костюме и кроссовках. Звали его Шура, он жил напротив меня, и я здоровался с ним, встречаясь на лестнице. Кажется, раньше он служил офицером, а сейчас работал в охране. В руке Шура держал оранжевый кирпич.

      – Да нет, – пробормотал я. – Здравствуйте. Я это того…

      Наконец я сообразил достать из кармана магнитную «таблетку» и открыл дверь. Шура буркнул нечто вроде «Ну, ты даёшь», а я помчался по лестнице наверх.

      Войдя в комнату, я содрал с себя рубашку, швырнув её на стул, сел на диван и уставился на бутылку пива в руках. Нужно было открыть. Я рассеянно достал из кармана складной ножичек, повертел и с удивлением обнаружил, что в нём есть открывашка. Откупорив бутылку, я приложился к горлышку и сморщился – жидкость оказалась горькой, противной, похожей на слюну. К тому же из носа снова закапала кровь. Я приложил бутылку к носу и запрокинул голову.

      Периодически отхлёбывая пиво, я раскрыл тетрадь и попытался читать дальше. Мысли ворочались вяло, словно разморённые жарой отъевшиеся крысы на пляже. Формулы складывались в причудливые узоры, а текст – в скучную невнятную белиберду. Бутылка скоро закончилась, кровь остановилась, а до конца тетради было ещё далеко.

      Так я просидел до позднего вечера, тупо листая лекции взад-вперёд, позёвывая и посматривая на время. Похоже, единственным результатом опьянения оказалось размягчение мозга, поскольку я не мог даже толком осознать, запоминаю я то, что читаю, или нет. В конце концов, я разобрал кровать и лёг.

      В первые минуты сон не шёл. Прокручивались в голове теоремы, определения, доказательства, собственный голос, непрестанно бубнящий «Не сдам, не сдам», и второй – тоже, по-видимому, мой – жалобно попискивающий «А может, повезёт?». Затем реальность размазалась, и поползли туманные образы сепарабельных множеств, функций распределения и интегралов Стилтьеса. Я то погружался, распадаясь на точки, в бесконечную бездну канторовского множества, то проваливался в каверну кишечнополостного гиперболоида, по стенкам которого текла кислота, разъедающая мне руки.

      – Рядовой Ясоний! – кричали мне.

      – Я!

      – Два шага вовнутрь через плечо равняйсь!

      – Ураааа! – орал я, выворачиваясь наизнанку и пролетая сквозь н-мерное банахово пространство, где меня ждала Тамара с огромной плотоядной сосиской в руке. Увернувшись от её клацающих челюстей, я натыкался на металлическую букву «кси», которая вкручивалась мне в ногу, словно штопор, и пыталась оттяпать кусочек моего розовенького мяса, создавая на коже разрыв первого рода…

      Я лежал в обнимку с пропитанной потом простыней, уставившись в потолок красными глазами, воткнутыми в глазницы разгорячённого