На поклон к Седому Уралу. Серия «Мои кольца. Встречь солнца». Книга вторая. Василий Киреев

самый простой и самый северный, известный под именем Елецкого (или Собского, это с какой стороны смотреть) прохода, ведший через заставу Катравожь прямиком в Лукоморье (знали, да?) – Обскую губу, а, значит, в Мангазею. Но нам он не подходил никак – по нему легко и просто можно проехать теперь в скором поезде Москва – Лабытнанги. Крузенштерну этот путь тоже не подходил – ему нужен был путь, позволяющий построить на водоразделе систему шлюзов для прохода больших судов, чему в его время препятствовали каменистые грунты Собско – Елецкого прохода. Потому взгляд Крузенштерна повёл его выше по Усе, а наш взгляд обратился выше по Печоре – к правому, одному из самых полноводных притоков Печоры, – Щугору, тому самому, по которому суровой зимой 1499 года перешли через Камень дружины Курбского и Ушатого. Потом Курбский описал этот путь в «Дорожнике» – «Указателе пути в Печору, Югру и к реке Оби», целиком вошедшем в «Записки о делах Московитских» Сигизмунда Герберштейна. Впрочем, авторство Курбского в «Дорожнике» – хоть и весьма вероятная, но всё же легенда, наподобие той, что и написал он этот дорожник пером из крыла югорского лебедя. Тем не менее, Герберштейн указывает путь Щугором наравне с путем Черезкаменным, Елецким, упоминая даже, что «те, кто писал этот дорожник, говорили, что они отдыхали между устьями рек Щугора и Подчерема (Potzscheriema) и сложили привезенные с собой из Руссии припасы в соседней крепости Strupili, которая расположена у русских берегов на горах справа».9 Герберштейн дальше предположил продолжить этот путь – Обью и Иртышом – в загадочную страну Катай. А Курбский положил начало ещё одной, на этот раз печальной, традиции путей из Московских владений в Обь Печорой – заканчивать свою жизнь в опале и безвестности.

      «Симеон Фёдорович, от Курбы, своего поместья, человек старый и сильно изнурённый необыкновенно воздержною и суровою жизнью, которую он вёл с молодых лет», как сказал о нем Герберштейн, «положивший начало пути, завершённому в 1639 году не менее забытым казаком Иваном Москвитиным, вышедшим в тот год на берег Охотского моря», – добавим мы и умолчим об Аляске и Калифорнии, о Баранове и о Резанове вовсе; человек, воевавший Новгород и Казань, Шведов и Литву, основавший Васильсурск, окончил свою жизнь в 1527 году, в полной безвестности и опале, а, может, и темнице. Как потом, четыре столетия спустя, в нищете и безвестности окончит свою жизнь вдали от Родины Александр Михайлович Сибиряков, проведший вдоль Щугорского древнего пути через Урал знаменитый Сибиряковский тракт, спрямивший «выкрутасы», или, лучше языком самого Сибирякова, «кривули» быстрого Щугора прямой (особенно в нижней его части) 180 – километровой Сибиряковской дорогой, от амбаров Усть-Щугора до зырянского городка Ляпина-Саранпауля, пристани на реке Сыгва (Ляпин), притоке Северной Сосьвы Обской системы. Кстати, вот интересно – ни у Курбского, ни потом у Сибирякова, не было детей.

      Мы просто не могли, после Пёзского Волока, Курбского и Сибирякова,

9

«Записки о делах Московитских», Сигизмунд Герберштейн.