Непарное одиночество. Ольга Девш

подол извивался от щекотки ветра, то подпрыгивал, вздуваясь, то нежно прилипал к лодыжкам своей хозяйки. Морские брызги рассеянно заляпали изящный лиф, золотая бахрома на поясе разметалась и взлохматилась. Алый незамысловатый узор – две тонких веточки, но от них тянулись еще три – нарисовался во всю длину воздушной матовой фаты. Рядом черный смокинг: немного помятый, манжеты белоснежной льняной рубашки вылезли больше положенного; полы распахнулись, и шелковая подкладка переливалась багровыми оттенками в солнечном свете.

      – Мать твою… Ты что сделал, урод?! – ошалевший водитель подбежал к краю скалы и с ужасом посмотрел вниз, из-под его ног посыпались камни.

      – Они сами… они поскользнулись… наверно, – щуплый высокий парень растерянно пожимал нервными плечами, отступая от пропасти. – Я просто… их… снимал…

      – Просто?! Так ты просто!? Да ты убил их!

      Коренастый шофер в явно тесном для его мощного торса пиджаке с фирменным лейблом агентства по прокату свадебных лимузинов бешено смотрел на перепуганного фотографа и, угрожающе жестикулируя, с перекошенным лицом, приблизился к нему.

      – Ты их убил!!! Обоих! Нафига!? Ты что маньяк?!

      – Ты спятил! Причем тут я??! Не сходи с ума! Они сами упали, – молодой человек пробовал перекричать баритон противника, который напоминал ему сейчас взбесившегося циркового медведя в костюмчике. Шум моря частично скрадывал фальцетность его голоса.

      – Ага, сами! За идиота меня не держи! Я видел, как ты подталкивал их к краю, собственноручно ножку невесты отводил подальше, – шеф неуклюже согнулся и попытался схватить фотографа за голень.

      – Грабли убери! Чего пристал? – парень отдернул ногу. – Я не виноват! Я выставлял кадр. И ей попал камушек под каблук! А он упал вслед за ней – в обнимку стояли же!

      – Так это ты! Ты заставил их прижаться друг к другу, как селедок, – водитель, покрасневший от напряжения и припекающего майского солнца, потащил фотографа за локоть к обрыву. – Вот! Любуйся! Лежат – чем не голубки? – по твоей милости!

      Парень чуть вытянул шею и посмотрел вниз. Новобрачные застыли в нелепой позе упавших тел, в лица вгрызлись гримасы удивленного недовольства.

      – Ну, а что они, как не родные, были. Странные молодожены: ни родственников, ни свидетелей, не целовались даже. Никакой красоты! Не свадьба словно, а похор…

      – Во-во! Чего осекся? Так и есть. Похороны! Романтичные такие… И зачем ты их сюда завез? Натура, видите ли, здесь шикарная! Чи не натура: серый песок, дурацкий обрыв и грязное море. Нет бы, как люди, у вечного огня! И что им прямо здесь трахаться? Нормальная скромная пара, тайно поженились от всех, наверно – мужик скривил шершавые губы и сердито сплюнул.

      Фотограф неуверенно мотнул опущенной головой. Висевший на груди, дорогой фотоаппарат подмигнул своим черным оком.

      – Прекрати щёлкать, кретин! Тебе мало?! – крепыш-шофер схватил молодчика за ворот малиновой рубашки и, притянув к себе, встряхнул. – Убери свою мыльницу! Не смей!

      – Я автоматически… Всё-всё… отпусти… Не разбей! Она не мыльница… Не тронь! – тот бережно закрывал ладонями объектив, как мать отводит глаза ребенку, когда вокруг страшно или что-то стыдное творится.

      – Я сказал, лапы убери, гризли! Хватит на меня все сваливать! Нашел мальчика, – фотограф неожиданно ощерился и резко высвободился из захвата. – У тебя тоже нет алиби! А вдруг это ты убил! Да-да, обезумел, и в приступе неконтролированной злости на почве зависти и ревности к чужому счастью – очевидно ж, что ты мымрик и девки не ведутся на тебя… Так вот, ты чокнулся, лох, и отомстил счастливчикам! Ну как? Не подумал об этом? А-а-а… Моё слово против твоего. Очевидцев нет. Вероятность – пятьдесят на пятьдесят. А у меня еще и связи… Так что, не наседай особо, умник.

      Качок оторопело посмотрел на взбесившегося фотографа, а потом на свои заскорузлые побитые руки. Манжеты рубашки задрались, одно запястье было туго обмотано эластичным бинтом.

      – Но я не мог. Я сидел в машине. Это не я! – водитель переминался с ноги на ногу. – Что ты мелешь?!

      – А тебе, значит, можно меня обвинять, да? Раз я стоял рядом, так я и убийца? Хорошо придумал! А себя стер с картинки, да? Не выйдет, водила! Кто тебя знает: вон кулаки в ссадинах, а на шее что у нас? О, подозрительная наколка выглядывает…

      Шофер исподлобья сверкнул глазами. В его взгляде спорили страх и злоба разоблаченного. Правой рукой он попытался ослабить куцый галстук, но пальцы как будто сами ощупью нашли и опознали поистершуюся татуировку-аббревиатуру «ЛИС» возле сонной артерии.

      Фотограф пристально его рассматривал.

      – Думал, не замечу? Зря. Это моя профессия. Кстати, паршивый почерк, любитель делал. Наверно, долго заживала?

      – Не твое дело! За собой следи! Сыч маринованный…

      ***

      Профиль у Павла был. Но красоты в нём не было. Приходилось мясистый подбородок, узкий лоб с резко обрывающимися бровными дугами, приплющенный, как сваренный баклажан, нос прятать в анфасе с хитро поставленным светом. Но это в крайне необходимых