Вершители. Часть 1. Посох Велеса. Евгения Кретова

чувствовала себя обманутой. Мама сказал: «В шкатулке найдешь карту», а вместо нее – хлам какой-то!

      Она разложила перед собой все три предмета, ожидая, что всему этому найдется хоть какое-то разумное объяснение.

      Она их перекладывала, соединяя по-разному, но объяснение никак не находилось.

      Катя еще раз взяла в руки шкатулку. Темное дерево, никакой подкладки, никаких потайных отделений или карманов, где можно было бы спрятать хоть клочок бумаги. Ничего. Старое потрескавшееся от времени дерево, царапины, трещины, плохо отшлифованные неровности. Даже странно, что мастер, сделавший уникальную крышку, допустил такую халтуру внутри.

      Стоп!

      Трещинки-царапинки…

      Опять трещинки и царапинки… Только другие, совсем не похожие на те, что она уже видела на крышке: длинная череда неровностей примерно по центру, слева и справа от нее глубокие, с ответвлениями, извилистые трещины, впадающие в глубокие ямки с кривыми краями, большие и маленькие. И вдоль трещин и углублений, словно ожерелье на шее царевны, петляла цепочка выпуклых солнц.

      Катя пригляделась.

      Рисунок на крышке и дне шкатулки почти совпадал. Только солнца распределялись иначе. И… сердце у Кати громко бухнулось в пятки – она узнала эти знаки на дне шкатулки!

      Цепочки – это реки. Вот Волга, вот Обь, Лена, Енисей… С притоками, как и положено.

      Углубления – моря и озера.

      А солнца – города. Взгляд Кати уперся в круглый пупырышек в том месте, где она сейчас находилась – Красноярск.

      Катя собралась еще раз внимательно пересмотреть найденные в шкатулке вещицы, как в дверь позвонили. Да так настойчиво! Прям звон-перезвон.

      Из-за рамы в стекле выглянула острая кошачья мордочка. Настороженно, прислушалась.

      Еще раздумывая над загадкой непонятного содержимого шкатулки и, еще больше, от осознания своей догадки, девочка подошла к двери и открыла замок.

      Не успела она дернуть за дверь, как та с силой распахнулась, больно ударив девочку по лбу, да так, что та упала и пролетела метра три вглубь коридора.

      В этот же момент, не дав ей опомниться, в комнату ворвались трое: один очень высокий, здоровый детина, второй – тощий и субтильный, третий держался немного в стороне, и все время нервно подхихикивал.

      Тот, здоровый, подошел к лежащей на полу Кате вплотную, больно пнул ее носком грубого ботинка, и, схватив за шиворот, как провинившегося котенка, поставил на ноги. И тут же двинул в ухо.

      У Кати от страха, неожиданности и жуткой боли, слезы градом потекли из глаз, а крик застрял в горле.

      – Будешь орать – прибью! – подсунув под нос дурно пахнущий кулак и грозно нависнув над ней, прохрипел детина. – Где она?

      – Кто? – пропищала девочка. Ей все еще было больно.

      Но гораздо больше, чем больно – было страшно.

      Мама столько раз говорила – не открывать дверь, не удостоверившись, что за ней стоит хорошо знакомый человек, а когда она одна дома – вообще никому не открывать. И вот надо же, именно сейчас она так