Ренегат. Александр Лавров

и той же руке…

      – Они оба – великие патриоты! – убежденно и торжественно ответил юноша. – Когда придет время умереть за отечество, они умрут, не дрогнув, счастливые и радостные… Так умрет каждый из нас, – докончил он, но в голосе его теперь слышался оттенок тихой грусти.

      Контову хотелось говорить без конца с этим симпатичным ему юношей, но Тадзимано вдруг заторопился, распрощался со своим новым знакомым и легкою походкою спустился в подпалубную каюту.

      К Контову сейчас же подошел Иванов.

      – Соскучился, друже? – спросил его Андрей Николаевич.

      – Нет, какое соскучился! – отвечал тот, зачем-то надувая щеки. – Здесь не соскучишься! Есть с кем по душам поговорить…

      – С кем это? – удивился Андрей Николаевич.

      – А матросики-то? Славные ребята… Это ничего, что у них рыло желтой краской, под лимон отполировано.

      – Да ведь это японцы!.. Как же это ты ухитрился с ними по душам-то разговаривать? Ведь они по-нашему ни в зуб!

      – Какое ни в зуб! Есть два или три мастака, что по-нашему, по-рассейски, так и жарят… Право! И где они так насобачиться только могли? Спрашиваю – не говорят… Гогочут, а не говорят…

      Андрей Николаевич покачал головой.

      «А наши-то, наши! – с тоскливым чувством подумал он. – И по-своему правильно говорить не умеют… свою речь осмыслить не в состоянии»…

      – Что же, Андрей Николаевич, – перебил его Иванов, – идти, так идем… Небось Куманджерка заждался…

      – Фу, как ты его! – поморщился Контов. – Куманджерка! Все равно, как собачонку какую…

      – А он ласковый господин, не обижается… Вот поступлю к нему на службу, так по имени-отчеству величать буду или там как еще… а теперь, брат, ау: вольный еще казак, как хочу, так и величаю.

      – Ты уже и на службу к нему думаешь?

      – Вместе с вами!.. – несколько запнулся Иванов.

      – Со мной?

      – А то как же? На то мы оба два – разлучать негоже!

      Андрей Николаевич знал способность своего друга ко всевозможным фантазиям и пропустил мимо ушей его слова. Зато Иванов как-то особенно посмотрел на него и даже нашел нужным зачем-то подмигнуть ему.

      – Идемте же! – потянул он после этого за рукав Андрея Николаевича.

      Вечер наступил быстро, как и всегда под этими широтами. Свет гас, как будто кто-то где-то торопливо тушил огромный фонарь, доселе освещавший и беспредельный океан, и этот красавец-город, приютившийся около его неизмеримой глади, и громады гор, казавшихся теперь, в наступающей тьме, гигантами, сторожившими засыпавшую землю от ее яростного врага-океана.

      Оба русских в молчании перебрались на берег.

      Куманджеро поджидал уже их.

      – Идемте, господа, идемте! – восклицал он. – Однако вас долго задержали на борту «Наторигавы».

      – Я заговорился с вашим соотечественником, – ответил Контов.

      – С лейтенантом Тадзимано?..

      – Да, он был там, потом были еще господа Юкоки и Оки…

      – Ага! Знаю, майор Чезо Юкоки и поручик Тейоки Оки…