На перепутье миров. Татьяна Ивановна Иванова

такая же красивая, как он, вот я тебя и люблю больше всего, а остальных, – она обвела рукой палату, – не так люблю, и в Египет их не возьму.

      Алекс захотелось стукнуть надоедливую ночную собеседницу, но все тело было ватным, и совершенно не слушалось.

      –А остальные у тебя от кого? – оставалось только поддерживать разговор.

      –Вон те – от директора города, те – от его заместителей, а эта – от доктора Ивана Алексеевича…

      –Слушай, ты, мать-героиня, а ну-ка пошла отсюда, – на одной из кроватей от шума проснулась молодая белокурая женщина, – ты долго здесь запаривать будешь, спать мне не давать?

      –Доча, я к доче…

      –Иди, давай, – недовольная больная, резко схватив с тумбочки железную кружку, с силой бросила ее Авраменко в лицо. От удара у той тут же выступила кровь.

      –Ой, не надо, доча, – Ирина, вытирая рукавом разбитый нос, с испугом отодвинулась к двери палаты.

      –Вали, тормознутая, отсюда, Каждую ночь одна и та же история: то крадешь, то спать не даешь.

      –Дурочка! Я все мамке расскажу.

      –Ах ты… – больная вскочила с кровати, Авраменко начала удирать, но та быстро настигла ее и стала со злобой лупить по всем частям тела, по которым только попадала.

      –Ой, ай, о-е-ей! – Ирина даже не отбивалась, а только прикрывалась руками…

      –Спасибо,– поблагодарила Алекс молодую женщину, когда та, выкинув Авраменко из палаты, вернулась на место.

      –Не за что, – ответила драчунья.

      – Я бы и сама ее усмирила, да напичкали лекарствами так, что и шевельнуться не могу.

      –Бывает. Меня, правда, не кололи, но таблетки заставляли глотать лошадиными дозами. Я сначала пила, а потом подумала, что я так и дуба дам, и стала их под язык прятать, а потом в унитаз выбрасывать. Тебе сложнее – укол под язык не спрячешь.

      –Да вот же. Я думала, как-бы от них отвертеться, да так ничего и не придумала.

      –Ты здесь, кажется, тоже на «принудиловке»? За убийство, я слышала?

      –Да один козел про меня такую парашу по всему городу пустил, что и на голову не наденешь. Знал же, сука, что со мной связываться опасно.

      –А я за распространение наркотиков, – женщина достала из-под подушки пачку сигарет, вытащила одну и закурила.

      –Раньше здесь не разрешали курить в палатах, – заметила Алекс.

      –Да и сейчас не разрешают. Только я плевать хотела на их разрешения. Что они мне могут сделать? Привяжут к кровати? Мне эти их «суровые» меры «до задницы». Кстати, меня зовут Лена. Лена Кошкина. Ну, все, давай спать. А завтра придут врачи, ты им скажи, что после уколов бешеной становишься, убить можешь, так они тебе, может, таблетки пропишут?

      –Ага, или «браслеты» оденут и на цепь посадят, – со смехом ответила Алекс.

      Буквально через секунду Лена громко захрапела.

      Алекс задумчиво посмотрела в окно. Там было совсем темно и тихо. Сумрак безлунной осенней ночи был безлик и спокоен. Он навевал грустные мысли, будил старые забытые воспоминания. Всплыло в памяти худощавое лицо молодого красивого мужчины.

      –Блин,