Два шага до аншлага. Александр Каневский

годами это прошло, страсть перешла в преданность. Не переезжала, чтобы ему быть полезной, укол сделать, банки поставить…

      ЛЮКА: А почему ты его картины ругала – он же из-за этого страдал?

      ЯНА: Не могла удержаться: ведь он только тебя и штамповал…

      ЛЮКА: Я знала, что тебе тяжело, но не думала, что так больно.

      ЯНА: Ты знала?

      ЛЮКА: Да. Он мне всё рассказал. Чтобы я была к тебе добрее. Но я не всегда умела сдержаться, особенно в последние годы. Прости.

      ЯНА: Ты сейчас чем-то похожа на него.

      ЛЮКА: Спасибо. (Подходит к ней). Не надо переезжать. Оставайся. Нам уже делить некого.

      ЯНА: Почему ты ушла из Аэрофлота?

      ЛЮКА: Боялась вас одних оставлять. Стюардессы по двое суток не бывают дома. Ты, как дамоклов меч, висела над моим счастьем.

      ЯНА: Из-за меня и на диете сидела, и йогой занималась, и плаванием?

      ЛЮКА: Да. Ведь ты на целых пять лет меня моложе.

      В комнату входит Дудко. Целует Люку в лоб.

      ДУДКО: Поздравляю с днём рождения. Вот. (Вынимает литровую бутылку с этикеткой «Красный мак»). В Москве не нашёл – звонил в Новосибирск, знакомого летчика упросил – он привёз десять флаконов. Я их все сюда влил, чтоб уже наперёд было. (Яне, оправдываясь). Этот же дурак её приучил. (Отворачивается, плачет).

      ЛЮКА: Спасибо, Артурчик, мне теперь надолго хватит.

      ЯНА: Ты заполнил анкету?

      ДУДКО: Нет. Решил вернуться домой, к детям. (Люке). Хотел жениться на ней, не так, как раньше, по-серьёзному. Она мне очень нравится, но… (Грустно смолкает).

      ЛЮКА: Что но?

      ДУДКО: После Лёшиной смерти я понял, что устал. Устал врать и себе и другим. Какой из меня жених? Думаете, я от жен уходил? Это они меня бросали, все подряд. И правильно делали: здесь болит, там хрустит, тут колет – хороший подарок. Живу по инерции, делаю вид, что супер-МЕН, а на самом деле – суперСТАР!..

      ЛЮКА: Зря ты так: стройный, красивый, весёлый.

      ДУДКО: Ребята, давайте жить честно!

      ЯНА: Давайте!.. Вы оба знаете, как я любила Лёку, жизнь ему посвятила. А вот умер он – и мне легче стало. (Люке). Не смотри на меня страшными глазами – я тоже хочу быть честной. Не радостно я несла свой крест, а с упорством маньяка, с завистью и злобой. Теперь это кончилось – больно, горько, пусто, но легче… Может другой жизни суждено отведать, хотя бы частичку. (Подходит к Дудко). Мы ведь с тобой не для страсти встретились, а чтоб опереться друг на друга. Не уезжай, не надо.

      Слышен стук молотка.

      ДУДКО: Что это?

      ЛЮКА: Дети вешают картины.

      ДУДКО: Какие картины?

      ЛЮКА: Лёкины. С выставок. Двадцать шесть работ.

      ЯНА (Дудко): Она их покупала через подставных лиц. Экономила на хозяйстве и покупала. Чтоб он думал, что они кому-то нужны. Я когда узнала, хотела ему рассказать. А потом решила: ни за что! Это ведь её акции поднимает. И молчала.

      ДУДКО (потрясённый): Втихую скупала?.. Всю жизнь?! А где прятала?

      ЛЮКА: У дворника, за пол-литра в месяц.

      ДУДКО: Ты великая баба, прости, великая