Аттила. Феликс Дан

хотя бы вы даже и не участвовали в его походах, а что же мы? Нас он разоряет без милосердия. Неужели ты думаешь, что это не сеет между нами зависти и вражды?

      – Разумеется, – со вздохом отвечал Ардарих, поглаживая седую бороду. – Это должно возбуждать враждебные чувства.

      – Нечестивый гунн нарочно старается довести аллеманов до отчаяния и принудить к восстанию, – продолжил Визигаст.

      – Чтобы вернее погубить вас, – закончил его мысль король гепидов и печально кивнул головой.

      – Ко всем прочим притеснениям он прибавил еще злую насмешку и позор. Так, от тюрингенцев Аттила потребовал в придачу к ежегодной дани в триста коней, коров и свиней – еще триста девственниц!

      – Я убью, убью собственными руками этого осквернителя дев! – громко крикнул неосторожный, пылкий Даггар.

      – Никогда не удастся тебе, отчаянная голова, приблизиться к нему даже на длину твоего дротика, – возразил Гервальт, махнув рукою. – Гунны стерегут каждый его шаг и окружают вождя густыми толпами, точно рой пчел – родимый улей.

      – Ну а что же храбрые тюрингенцы, – серьезно спросил король Ардарих, – согласились они на требование Аттилы?

      – Не знаю, – отозвался Визигаст. – Года два назад на нас повеяло надеждой: угнетенные народы ободрились и вздохнули свободнее, когда там, в Галлии – помнишь, друг Ардарих? – большая река, запруженная трупами павших воинов, не смогла продолжить своего течения и вышла из берегов, вскипая кровавой пеной?

      – Помню ли я? – простонал гепид. – Двенадцать тысяч моих подданных сложили там свои головы!

      – Тогда ему, всемогущему, пришлось отступить в первый раз.

      – Благодаря доблестным вестготам и Аэцию! – воскликнул Даггар.

      – А когда вскоре после того, – вмешался Гервальт, – грозного воителя заставил уйти из Италии старец, римский священник[3], ходивший опираясь на палку, то все порабощенные народы в Вечерней стране ожили и подняли головы в надежде…

      – …что пришел конец их испытаниям, и небесный бич сломлен пополам, – договорил Визигаст.

      – Тут и там уже вспыхивало пламя свободы! – вставил Даггар.

      – Слишком рано! – сурово заметил король гепидов.

      – Конечно, преждевременно, – вздохнул Гервальт. – Его погасили потоки крови.

      – А теперь, – с негодованием заговорил Визигаст, – Аттила замышляет к весне новые злодеяния. Хотя он всегда умеет искусно скрывать свои планы, – о них можно только догадываться, – но его замыслы должны быть чудовищны, судя по затеянным приготовлениям. Он собирает все свои народы – по крайней мере, несколько сот наций из двух частей света: Европы и Азии, а из третьей – Африки – ему протягивает руку для страшного союза кровожадный вандал.

      – Против кого они ополчаются? Хотелось бы знать! Не опять ли против Запада? – спросил Гервальт.

      – Или против восточного государства? – прибавил Даггар.

      – А не то и против обоих вместе, – заключил Ардарих.

      – Против кого бы то ни было, но теперь Аттила

3

Епископ Лев.