Час встречный. Евграф Жданко

друг за другом —

      Негромко, мирно, без борьбы и без молвы;

      Свежа, не стиснута обузданности кругом,

      Голубоглазая некошеной травы

      Вдыхала запахи и таяла от мысли,

      Что всё внутри неё и вне, и под и над —

      Живая жизнь… Пошли дожди, луга раскисли,

      Чумные твари устремились наугад —

      Кто вниз, кто вверх, ни ног не чуя, ни преград.

      • • • • • • • • • •

      Для нас дожди суть дискомфорт неимоверный,

      А для иной души они – паллиатив

      С наливом прелести, пусть краткий, эфемерный,

      Но порождающий божественный мотив,

      Всепроникающий, питающий и кроны,

      И паутину разветвлённую корней, —

      Мотив как символ нимба, ауры, короны,

      Дух обрамляющих в чреде тех самых дней,

      Что так условны при отчётливости всей.

      • • • • • • • • • •

      Вот и жила она, умытая потоком

      Звучащей свежести с морозным холодком,

      Брала из грёз места, тиснённые намёком,

      Куя пространство их незримым молотком,

      Впадала изредка в возвышенность полёта,

      Бежала прочь от угрызений и вины…

      И всё ждала, ждала, надеясь на кого-то,

      То ли приметы, то ли собственно весны,

      В виду у Господа, вдали от Сатаны.

      И дождалась!.. То было утро в серой дымке.

      Да, несомненно, было утро в бледной мгле:

      Стояли клёны, словно в шапке-невидимке,

      И воздух плотен был, как стылое желе;

      Порою капля вниз срывалась с мокрой ветки,

      Мгновенным шорохом царапнув тишину;

      На небосводе незатейливой расцветки

      Луч солнца изредка, нащупав слабину,

      Мелькал средь туч и тут же меркнул в их плену.

      Как будто еле колокольчик дрогнул где-то,

      И хрустнул вроде бы валежник под ступнёй;

      Сухие стебли, в знак незримого привета,

      Качнулись явно над забытой колеёй…

      И, хоть по-прежнему земля не замечала,

      Что мир поблёкший безнадёжно разделён,

      Притоком благостного женского начала

      Мир этот странный был и воодушевлён,

      И, в чём-то главном, несомненно, обновлён.

      Под узловатыми ветвями старой ивы,

      Где равноправны полутень и полусвет

      И мысли сонны и, как сон, несуетливы,

      Возник прозрачный, но реальный силуэт.

      Он постепенно, точно патока, сгустился

      В рельефный стан, и лик, и глаз ночной раствор,