Ярославль. Городские прогулки. Алексей Геннадиевич Митрофанов

С. В. Дмитриев описывал режим своих работодателей: «Хозяева пили чай и уходили утром в лавку; затем вставали женщины-хозяйки и тоже пили чай. Ольга Александровна выходила ежедневно за обедню, но к женскому чаю поспевала. В час дня обедал Константин Михайлович. В два часа – Геннадий Михайлович. Оба обедали в темной комнате рядом с кухней и после обеда уходили опять в лавку. Часа в 3—4 обедала женская половина. Около шести часов хозяева возвращались из лавки и пили немножко чаю. Часов в 8, иногда позднее, был чай с разной пищей, и горячей, и холодной, так что-то между ужином и закуской. Наконец, все расходились по своим комнатам, и большинство членов семейства укладывалось спать».

      Зато уж в лавке этим константинам и геннадиям михайловичам палец в рот не клади. Дореволюционный исследователь В. В. Толбин писал: «Загляните в любую мелочную лавочку, и если вы увидите в ней человека, который вместе одною рукою и вешает какой-нибудь старухе кофе, и тут же режет хлеб, и в один и тот же раз и мальчику лавочному успевает дать подзатыльника за то, что тот вместо того, чтобы с покупателями обращаться, котом занимается, – это ярославец».

      Впрочем, торговлю жители города Ярославля вели, по большей части, честную. За качеством следили, что ни попадя не подсовывали. Сергей Дмитриев вспоминал, как его чаеторговец-хозяин проверял образцы: «Тщательно выполоскал хозяин рот, вычистил зубы и в халате, натощак (ни есть, ни пить, а тем более курить, было нельзя) принялся за пробы. Из каждого свертка, лежащего против кружки, он клал маленькую серебряную ложку сухого чая в кружку и заваривал его тут же из кипящего на спиртовке кофейника. Кружку закрывал тотчас же крышкой. Заварив все кружки, он начал по очереди наливать по небольшому количеству заваренного чая в стаканы. Кипятку в кружки наливалось очень немного, получалась густая черно-красная масса чая, как деготь. Сначала хозяин лизнет одну каплю с ложки этого «дегтя», затем разбавит его в стакане и пробует глотком. Иной стакан весь выльет в полоскательницу. Снова его нальет, убавив или прибавив кипятку. И все что-то записывал. По лицу его было видно, что от такой работы он очень страдал и беспрестанно плевал.

      Когда я после его работы стал убирать кружки и стаканы, то мальчишеское любопытство взяло свое, и я задел этой густоты «дегтя» ложкой и лизнул. Да, должно быть, лизнул не так, как хозяин, а побольше, так до сих пор не забуду, как я целый день плевался и никак не мог заесть или запить неприятного во рту ощущения.

      Собрал хозяин все свертки, завернул их в бумагу, что-то написал на них и, уходя в лавку, унес с собой. По окончании пробы хозяин долго полоскал рот (в кухне, чтобы не разбудить в спальне хозяйку) и холодной, и теплой водой, прибавляя к ней чего-то из принесенных им пузырьков. Затем пошел в столовую и, прежде чем начать завтракать, выпил стакан густых сливок. Это была профилактика, вообще же он после чайных проб пил и ел очень мало».

      * * *

      География интересов ярославского торговца была