Прощание с Эгой. Моя путевая да непутёвая сага :). Элла Нестерик

Боишься? – нападает со смехом она.

      – Ничуть. Но хотелось бы прежде понять, с кем, куда и зачем я лечу.

      – Ах, да, извини. Дурная привычка – не представившись, с места в карьер, – она чуточку отступает назад, приседая в торжественном реверансе, – Разрешите представиться, – здесь явно умышленно медлит и, лишь выпрямившись, наконец, говорит, – Эга.

      – Эга? Никогда раньше не слышала это имя. Это краткая форма, наверно? А полная как?

      – Нет никакой полной формы. И краткой. Так меня и зовут. Просто Эга.

      – Понятно. Что ж, приятно познакомиться. А я…

      – Можешь не представляться, – она неожиданно отрывается от земли и лёгким движением крыльев поднимает себя примерно на двухметровую высоту, где свободно парит прелестным таким приведением. – Я знаю.

      – Окей, – говорю я, загипнотизированная сим действом. – И куда мы летим?

      Эга снова выбрасывает из бирюзовых шифоновых волн руку в моем направлении:

      – Хватайся. Я всё покажу.

      Я несмело вытряхиваюсь из машины и едва начинаю протягивать руку в ответ, как с паническим ужасом вдруг ощущаю себя сдёрнутой с тверди Земли и летящей на скорости света!

      – Ты куда-а-а-а!? Погоди-и-и-и!!! – сердце бьётся в ушах, тело плещет как флаг на ветру. – Не так быстро! Мне страшно!

      – Не дрейфь, – повернувшись ко мне, улыбается Эга, – Я крепко держу. И к тому ж мы уже прилетели.

      Неожиданно всё затихает, и под ноги ложится услужливо мягкий, но прочный ковер, а глазам предстает невиданной красоты снегопад.

      – Зима? – удивленно взываю я к Эге.

      – Не совсем, – она сочно вдыхает всей грудью, подставляя снежинкам лицо. – Здесь такого понятия нет. Нет деления, как у вас, на сезоны. Лето, осень, зима и весна здесь бывают, когда захотят, а точней, когда кто-то их сильно захочет.

      – Ничего себе! По заказу, выходит? И кто же сие заказал?

      – Да никто. Место знает, что ты любишь зиму и в особенности снегопад, и решило тебе угодить.

      – Ничего себе! – только и нахожусь я ответить, выставляю ладонь под неспешно струящийся серпантин и затем подношу ее ближе. Вот теперь я действительно понимаю, что имела в виду дочь-малютка одного из наших знакомых, когда говорила:

      – Пап, а ты знаешь, почему снег хрустит под ногами?

      – Почему?

      – Потому что у снежинок ломаются хребты.

      Снег был живой совершенно! Он выглядел как живой! Как способный на чувства, эмоции, боль, радость, гнев. Он не таял, а плакал тихонько, когда исчезал у меня на глазах.

      Я ловлю на себе насмешливо-изучающий взгляд и немедленно встряхиваюсь от наваждения.

      – Что ещё это место обо мне знает?

      – Всё, – говорит Эга, делает взмах рукой и движением дворника по лобовому стеклу стирает снежинный пейзаж.

      Теперь мы стоим у крыльца симпатичного дома, что по внешнему убранству и раскрасу мог вполне себе претендовать на звание «сказочный терем».

      – Это