Каннибальские метафизики. Рубежи постструктурной антропологии. Эдуарду Вивейруш де Кастру

незначительными, – это просто эпистемический остаток, «безличный фактор», противящийся точному познанию. Нет нужды напоминать, что наша объективистская эпистемология имеет противоположную ориентацию: она считает интенциональную установку здравого смысла удобным вымыслом, тем, что мы принимаем, когда поведение целевого объекта слишком сложно, чтобы его можно было разложить на элементарные физические процессы. Исчерпывающее научное объяснение мира должно быть способно свести всякое действие к причинно-следственной цепочке событий, а последние – к материально плотным взаимодействиям (главное, чтобы не было никакого «действия» на расстоянии).

      Примечания

      1

      См. предложенное Леви-Строссом различение (Lévi-Strauss, 1973 [1964], p. 360–361) между антропологией как «центробежной» наукой, которая занимает «точку зрения имманентности», и экономикой или социологией как «центростремительными» науками, которые наделяют «трансцендентальной ценностью» общество наблюдателя.

      2

      Что, конечно, не означает, что первые и вторые эпистемологически однородны с точки зрения используемых техник и связанных с ними проблем (Strathern, 1987).

      3

      «Контросуществление» (contre-effectuation) – термин из «Логики смысла» Ж. Делёза (Делёз, 2011 [1969], с. 198 и далее). – Примеч. пер.

      4

      Следовательно, это не тот же момент, на который указывает Леви-Стросс в приведенном выше отрывке.

      5

      Отсылка к рассуждению М. Хайдеггера об ограниченности животного в плане «открытости»: «Конечно, камень, равно как самолет, никогда не смогут, ликуя, радостно вознестись к солнцу, как это делает жаворонок, и тем не менее эта птица не видит открытого» (Хайдеггер М. Парменид. СПБ.: Владимир Даль, 2009. С. 344–345). Образ жаворонка взят из «Дуинских элегий» Рильке. – Примеч. пер.

      6

      Я отношу себя к ним из вежливости.

      7

      Исток и начало (лат.). – Примеч. пер.

      8

      Здесь следовало бы сделать важное исключение для Тима Ингольда, который наряду с Филиппом Дескола, о котором мы вскоре выскажемся, относится, пожалуй, к числу тех антропологов, которые более всех прочих сделали для того, чтобы оспорить всеобщие онтологические разделы нашей интеллектуальной традиции, особенно тот, что отделяет «человечество» от «среды» (см.: Ingold, 2000). Впечатляющая работа Ингольда (которая оказала сильное влияние на мои исследования по индейскому перспективизму)