Июль, июль, август. Галина Даитова

кивнул Оскар Легниц.– Они стали так наседать на меня, что мне пришлось почти всю ночь напролет рассказывать о вас.

      – Что, интересно, можно рассказывать обо мне всю ночь напролёт?– присела я рядом с ним.

      – Много чего. Я же знаю вас еще с тех пор, как вы были ребенком. Может быть, я знаю о вас всё.

      – Даже так?

      – А почему бы и нет?– Оскар Легниц взял в свою ладонь мою руку и сказал, не отрывая взгляда от моих глаз:– Ваши родинки – вот эти, от мизинца к запястью, напоминают созвездие Рака: вот Аселус Бореалис, вот Аустралис, самая большая звезда созвездия, вот Акубенс – Альфа и Бета. А эта венка,– он ощупью пробрался пальцами по моей ладони,– эта венка проходит сквозь созвездие, как эклиптика…

      Я осторожно отняла у него свою руку.

      Он встал, подошел к окну с запотевшим стеклом – несмотря на август, топили жарко, потому что осень была ранняя, и ночи становились всё холодней и холодней… Рамы к утру покрывались инеем.

      – И еще я знаю, что прямо вот под тем кружевом на ваших плечах скрываются Плеяды из созвездия Тельца…– пальцем по запотевшему стеклу он набросал несколько отрывистых точек.– Похоже на то, что небо – это всего лишь крашеный забор с незастывшими брызгами звезд, и вы, прогуливаясь, как-то раз неосторожно прислонились к нему, унося на плечах и пальцах золотистые оттиски…

      – И откуда вы знаете про… про созвездие Тельца?– спросила я, закутываясь плотнее в свою шелковую накидку.

      – Я же сказал, что знаю о вас всё.

      – Ну ладно,– решительно поднялась я.– Я, конечно, благодарю вас за оказанную мне честь… или как там всё это говорится…

      – Так и говорится,– кивнул он.

      – … но просто всё это немного… ненужно. Вам так не кажется?– подняла я на него глаза.

      – Не кажется.

      – А именно так оно и есть,– снова вздохнула я.– И совершенно непонятно, по какой такой причине и почему вдруг именно теперь вы затеяли всё это… Уж извините меня, дорогой господин Легниц, но… совершенно непонятно!

      – Да что же здесь непонятного, милая моя Августа!– покачал он головой.– Просто вы должны сказать мне «да». В этом, поверьте, нет ничего особенного – в том, что вы скажете мне «да». Сейчас идет война, и скоро меня здесь снова не будет. А вы останетесь. И уже потом, когда всё закончится и я вернусь в Лепек, вы встретите меня совсем не такой, как сейчас. Вы постепенно свыкнетесь с тем, что один глаз у меня – вверху, а другой – внизу… Может быть, мысль о том, что вы сказали мне «да», приучит вас вспоминать обо мне немного чаще, чем никогда.

      – Боже! Какие несуразности вы говорите!

      – Я уже давно думаю о вас. Если глаза у меня где попало, то сердце, уверяю вас, на верном месте… Вы скажете мне «да»?

      – Нет, господин Легниц. Я не могу вам этого сказать, ведь я вас совсем не люблю.

      – Всё правильно. Так и должно быть.

      – Что так и должно быть?– не поняла я.

      – Вы не любите меня, потому что не замечаете. Как можно