Стрелок. Александр Романовский

ло с точностью до наоборот: мы, мол, – твердили шакалы, – не стали бы ждать прорву лет, чтобы вцепиться в нежные глотки курьеров, благо те сновали под самыми мордами…

      Игуаны раздували чешуйчатые щеки, топорщили спинные гребни, но не спешили с конфронтацией. Кровь в их жилах была достаточно прохладной, дабы должным образом остужать неуместные порывы. Доводы шакалов не убедили игуан окончательно, но масштабное противостояние требовало серьезных резонов.

      Пара курьеров погоды не сделает.

      Между тем единичные случаи переросли в опасную тенденцию, угрожающую стратегическому балансу и самому благополучию Мафии, потому как ресурсы оной истощались: усилия полиции, охранников и охотников за головами, тем паче безуспешные, обходились баснословно дорого. Чиновники, каковых среди клиентов Мафии имелось немало, с чрезвычайным сочувствием внимали сетованиям и причитаниям рептилий, однако, дальше этого дело не шло.

      Сорквудистан трепетно, но отстраненно следил за злоключениями чешуйчатых наркоторговцев.

      По обыкновению, стрелок явился без приглашения.

      Город никогда не спал, – лишь делал вид, приманивая жертву.

      Высокая тощая фигура шагала по ночным улицам, опасным и грязным, громоздящимся от горизонта до горизонта бесконечным зловонным лабиринтом, не имеющим выхода и лишающим последних надежд. Строения громоздились одно на другое в тщетной борьбе за кусок чистого неба, но на всякого великана неизменно приходилась дюжина более огромных, угловатых и безобразных.

      Крыши и балконы нередко смыкались над тесными полузадушенными улочками. Ветхие стены, тут и там не выдерживающие колоссального давления, испражнялись – прямиком на мостовые – грудами красных кирпичей. Печные трубы торчали под неправдоподобными углами, бельевые веревки и телефонные кабели протянулись в наименее подходящих, казалось бы, местах.

      Впрочем, это трущобы, занимающие не менее двух третей бессчетных городских акров, населенные нищими и отчаявшимися представителями самых различных рас, – разумными и не вполне. Одинокий прохожий, разумеется, не мог не привлекать внимания разномастных хищников, те то и дело порывались оставить лежбища и темные проулки с неизменным намерением пощупать путника за мошну, но в последний момент их что-то удерживало, точно невидимая рука хватала за шкирку и втаскивала обратно в безопасную тьму.

      Головорезы чуяли печенью: что-то с парнем неладно.

      Его не узнавали: лицо скрывала тень широкополой шляпы. Ни оружия, ни бляхи также никто не приметил, однако пара шакалов уловила запах пороха (необычного, нездешнего, но было ли «где-то» еще – помимо Сорквудистана?..).

      От странной походки, самой манеры держаться у бандитов мурашки пробегали по коже. Парень шел так, будто улицы пребывали в его единоличном владении.

      Пара воришек увязалась было следом, растеряв интерес пару кварталов спустя – путник нигде не задерживался, ничем не интересовался, и, казалось, не ведал усталости. Поживиться за счет такого навряд ли удастся.

      Город меж тем смыкался вокруг необъятной каменно-черепичной трясиной.

      Наконец персонаж совершил весьма непопулярный выбор, – салун «Крысиная глотка», собственность некоего Клэтча. Путник поглядел на потрепанную вывеску и без колебаний вошел, причем по пути ему пришлось переступить бездыханное тело, растянувшееся аккурат на пороге; субъект проделал это столь буднично, будто подобное для него – самое обычное дело.

      Внутри было темно, смрадно и душно. Новый посетитель бегло изучил обстановку.

      Все в его поведении выдавало человека бывалого, – Клэтч знал толк в опасных типажах и повадках оных, уж такова специфика его профессии. А вошедший, судя по всему, был чрезвычайно опасен, круче гребаного штопора.

      Салун пустовал, лишь пара забулдыг сгорбились в углу.

      Путник прошел прямиком к стойке. Клэтч, обладавший лицом порочным и в равной степени изможденным, изобразил приличествующую случаю подобострастность.

      – Виски, – бросил посетитель, усаживаясь на табурет.

      Голос глубокий, хриплый, под стать внешности.

      – На подходе, сэр, – кивнул Клэтч.

      Рука в перчатке обхватила стакан, на мгновение тот исчез в тени шляпы. Когда емкость опустилась на стойку, Клэтч убедился, что выпивки убавилось изрядно.

      Бармен открыл было рот, но посетитель сам оказался не прочь поболтать:

      – Как дела?..

      – Помаленьку, – осклабился Клэтч. – Местный, или как?..

      – Или как, – ответил незнакомец, не поднимая головы.

      – Я вроде тебя знаю, – деланно протянул бармен. – Забредал разок в наши места, верно?..

      Из-под шляпы на Клэтча наконец-то воззрилась пара глаз с радужками странного оттенка – то ли желтого, то ли зеленого. Куда сильнее, впрочем, бармена впечатлил сам взгляд, – холодный, жесткий, точно стальная спица, проникающая под кожу и мышцы. Словно хищник оценивал жертву.

      – Ты обознался.

      – Что ж, – придя