Рыцарский пояс. Тень Северного креста. Итела Карус

немцы эти клятые никогда не успокоятся, говорю я тебе, – продолжил он. – Никакой договор им не указ. Как куролесили на границах перед войной, так и сейчас куролесят. Приходится их помаленьку уму-разуму учить. Так и живем. Мир вроде, а спать можно только вполглаза.

      Старая Тадела покачала головой, дивясь на дела людские, никаким божеским законам не подвластные, а потом спросила неожиданно:

      – Ты ведь старший сын, наследник князев, так?

      – Нет, мать, я второй по старшинству, а наследует отцу мой старший брат Януш. Нас только двое у отца и осталось. Младшенький наш, Конрад, не так давно помер и воином не успел стать.

      Старушка сочувственно покачала головой.

      – А жена-то у тебя есть, сокол ясный?

      Лицо князя осветилось улыбкой.

      – Жена есть, мать, славная жена – литовская княжна Анна, дочь старшего единокровного брата нашего короля, князя Федора Ратненского, – сверкнул он глазами, – а пока домой доберусь, задержавшись здесь у тебя, может быть, и сын уже будет.

      Старая женщина улыбнулась, и князю показалось вдруг на миг, что она помолодела и стала просто красавицей. Он моргнул, и видение исчезло. Перед ним по-прежнему была старая ведунья, только в глазах ее угасал молодой задорный огонек.

      Еще через несколько дней князь Болеслав со своей дружиной покинул маленькую избушку в лесу, увозя с собой огромную медвежью шкуру, а бабке Таделе остались горшки медвежьего жира. Будет теперь чем немочь грудную гнать да недужных выхаживать. От княжьих денег, щедро предложенных ей, ведунья отказалась – куда с ними ходить, сказала, только сорок в грех вводить. Тихо стало на полянке и в самой избушке, и кошка Матька, все прятавшаяся по углам, опять полноправной хозяйкой себя почувствовала.

      Однако к концу второго дня снова послышался стук копыт, но теперь с той стороны, куда ушли люди князя. Бабка Тадела вышла на крыльцо и застыла в удивлении. На коне гарцевал княжий старшой Жиг, а рядом с ним были еще три воина и два коня с поклажей.

      – И снова здорова будь, мать, – заулыбался Жигимонд, сверкая белыми зубами, – принимай дары от князя нашего.

      И стал он с воинами разгружать вьючных коней. Чего они только не привезли!

      – Ты скажи, что куда снести, а то ведь сама не управишься, – сказал он, весело поблескивая глазами.

      Не прошло и часа, как вся поклажа была не только разгружена, но и водворена на свои места. Старая ведунья стала богачкой – такого изобилия в ее домике не было никогда в жизни, даже в лучшие времена. А воины князя, одарив ее приветливыми улыбками, унеслись догонять своего господина.

      Путь их был неблизким, да и Болеслав еще не настолько окреп, чтобы день-деньской проводить в седле. Поэтому и появились они во владениях князя Януша не так скоро, как им хотелось. Князь с княгиней уже все глаза проглядели, ожидая своего сына, в голову лезли самые страшные мысли. На границе ведь война не затихает, хотя столько красивых слов было сказано за столом переговоров.

      Болеслав вернулся