Дом напротив. Сергей Анатольевич Соколов

были получены. Зимой.

      Зомбированные менеджеры в автосалоне ожили от удивления, когда не девочка какая-то, не папик в подарок на 8 марта, а не молодой уже дядька, купил у них для себя игрушечный Matiz. А Сергей был всем доволен, особенно, когда рядом, справа, сидела Наташа, встречи с которой приобрели новые возможности и аргументы.

      Он наслаждался дарованной ему автомобилем свободой и независимостью, чувствами, безусловно, ложными, но чертовски приятными.

      «Тогда и начались мои поездки к Фикусу, приведшие в итоге к «Монте-Роза».

      Сергей, внутренне улыбаясь, привычными движениями энергично крутил руль, спуская кроссовер с пятого этажа паркинга. На очередном повороте с торпеды на переднее сиденье упала книга, детектив, которую он хотел подарить Наташе – большой любительнице этого жанра. Мысли также повернули и потекли в русле предстоящих событий сегодняшнего дня.

      «Как это сладко – ехать на встречу с любимым человеком! Через час окажусь на нашем месте, через два – придёт Наташа. Целых два часа, не стесняясь, не ограничивая свою фантазию в откровенных сценариях, можно тешить себя, перемешивая, намеренно и безнаказанно, действительное и желаемое».

      Фиг тебе!

      Раздался звонок громкой связи: звонила Наташа. С домашнего.

      – Серёжа, это Наташа.

      Голос был тихий, без обычных бархатных интонаций:

      – Здравствуй.

      – Здравствуй! Уже еду…

      – Нет, Серёжа, нет. Я сегодня не могу… Болею.

      – Что с тобой! Серьёзное что-то? Голос у тебя…

      – Голос не самое главное…

      – Я приеду. Ты дома?… Одна? Что, что, чем помочь? – Сергей не знал, как убедить Наташу принять от него помощь.

      – Не надо, всё есть и я не одна. Спасибо. Извини.

      – Я буду рядом.

      Но трубку Наталия уже положила и, скорее всего, последнюю фразу Сергея не услышала.

      16

      Чем он мог помочь, сидя в машине, напротив дома, с которым так неразрывно связана долгая история: от юношеской любви и рухнувших надежд, к самообману отречения и возврату к неизбежному, до немного повзрослевших, но всё таких же невостребованных чувств, – дома, в котором он не был последние тридцать пять лет. Ничем и не мог.

      Кто-то невидимый возразил:

      «Вы врёте, Сергей Анатольевич. Трусостью Ваше бездействие зовётся. Думками красивыми прикрыть её хотите. Была бы любовь, а не повзрослевшие чувства, Вы бы не сидели сиднем в машине с книжонкой в руках, а ворвались бы в дом напротив, не взирая на лица, пробились бы к единственно значимой для Вас женщине, склонились бы над ней, ограждая от болезней, невзгод и горя. Слабо? Эх, Вы – теоретик».

      Сергей дёрнул ручку, открыл дверь – снег полетел в салон, ветер залистал страницы детектива. «И угроблю Наташу. На практике». О, многоликая любовь! Какую маску ты носишь сейчас? Трусости или эгоизма? Мудрости или расчёта?

      Он остался в машине, в ярости кусая кулак от бессилия перед сказанным когда-то и неизменным поныне: «Ты мне не нужен»,– но готов был ждать, ждать, ждать, хоть