Жена моего мужа. Джейн Корри

мама только рассмеялась.

      – Если твоя мама не на работе, где, по-твоему, она может быть?

      Карла пожала плечами:

      – Может, с Ларри, это ее друг. Иногда он водит ее обедать в ресторан недалеко от магазина. Она продает косметику, чтобы делать тетенек красивыми.

      – А где ее магазин?

      – Там, где какие-то бриджи…

      Лили улыбнулась, будто Карла сказала что-то смешное.

      – Может, в Найтсбридже?

      – Non lo so[6]. – Когда Карла уставала, она всегда переходила на итальянский, хотя и пыталась заставить маму говорить дома по-английски.

      – Ну ладно, мы же оставили ей записку. Такси сейчас приедет.

      Карла погладила мягкий зеленый мех:

      – А можно Чарли тоже поедет с нами?

      – Конечно, пускай она едет.

      – Чарли – он.

      Лили улыбнулась:

      – Отлично.

      «Видишь, – прошептал Чарли. – Я же тебе говорил, мы что-нибудь придумаем».

      В больнице с ней обращались очень ласково. Одна из улыбчивых медсестер дала ей ячменный сахар, который прилип к небу, и Карле пришлось сунуть в рот палец, чтобы его отковырнуть. Мама не позволяла держать дома конфеты, только когда их приносил Ларри. От конфет толстеют, как и от пирожных, и тогда Карла не найдет бойфренда, который будет платить за квартиру.

      Карла надеялась, что золотоволосая Лили не расскажет маме о ячменном сахаре.

      – Думай о чем-то приятном, будет не так больно, – сказала та, держа Карлу за руку, пока медсестра мазала бровь чем-то щипучим.

      И Карла стала думать об имени своей новой подруги. Лили! Как красиво… Приходя в гости, Ларри иногда приносил букет лилий. Однажды, когда Карла уже легла спать, мама и Ларри так буйно танцевали, что лилии упали на пол и оставили на ковре ярко-желтое пятно. Когда Карла вышла посмотреть, что случилось, Ларри сказал: ничего страшного – и заплатил за чистку ковра. Может, и за починку маминой блузки заплатил – три верхние пуговки лежали у ее ног, как красные леденцы.

      Карла рассказала Лили эту историю, когда они ехали домой на такси. Добираться пришлось довольно долго, потому что таксист сказал про какую-то диверсию.

      Лили помолчала, а потом спросила:

      – А своего папу ты когда-нибудь видела?

      Карла пожала плечами.

      – Он умер, когда я была маленькая. Мама плачет, когда мы о нем говорим. – Она отвернулась к окну и стала смотреть на мигающие огни.

      – Это площадь Пикадилли, – сказала Лили.

      – Правда? – Карла прижалась носом к стеклу. Начинался дождь. Можно притвориться, что в носу хлюпает от дождя. – А где львы?

      – Какие львы?

      – Вы сказали Пикадилли, а Пикадилли – это цирк! А тут ни львов, ни девушек в юбочках, чтобы по проволоке ходить.

      Послышался приглушенный смех. Так смеялась мама, когда приходил Ларри. Карла всегда слышала мамин смех через стену, лежа в кровати.

      – Не смейтесь, это же правда! Я знаю, какие бывают цирки, я на картинке видела!

      Зря она раскричалась – улыбка Лили исчезла. Но вместо того чтобы рассердиться, как мама, когда

6

Я не знаю (ит.).