Потусторонняя мораль. D M

орт прибыла в родовое имение на следующий день после смерти ее владелицы – матери мистера Аланда Граморта. Его супруга – Лилиан, была беременна вторым ребенком; первому – Девину, уже исполнилось семь лет. Это был светловолосый и задумчивый ребенок, с волнующим взглядом пронзительных глаз миндально-желтого цвета.

      Первое, что бросилось в глаза приезжим, только они ступили за ворота – это бескрайние просторы земельных владений, теперь так радушно, но слегка официально приветствовавшие их. Девин, казалось, не был так впечатлен увиденным, как его родители.

      – Нда-а-а, скука смертельная,– проворчал он угрюмо, серьезно склонив голову. – Мам, а Ник и Макс смогут ко мне сюда приезжать?– сказал он, уже ожидая соглашения.

      Его же вовсе не последовало, так как теперь взор мистера и миссис Граморт был устремлен на огромный особняк, и, несомненно, на его верхнюю – чердачную часть; отчего же ее, думаете вы? Оттого что именно там – как сообщили, таинственным образом умерла мадам Беатрис Луиза Граморт. Старуха была древней и в последние годы жизни увядала от немощной скованности движений. Бо´льшую часть времени она проводила в постели своей комнаты, ибо слабость ее ног не оставляла ей иного выбора. Голос ее был огрубевше – хриплым, но при этом бессильно – тихим, так, что когда она звала себе в помощь сиделку, это рассыпающееся эхо ее голоса отображалось от всех углов и этажей дома жутким многоточием. В такие мгновения, сиделка Энн Краутер, мирно посиживающая подальше от дальней комнаты старухи, глубоко вдыхала воздух и еще медленнее его испускала, закрывая глаза и молясь Богу, чтобы он сжалился над своей страдалицей и забрал ее в Царство Небесное поскорее.

      Однако, хоть и была старуха обездвиженной, но жизнестойкости ее, как бы ни от этого, лишь прибавлялось; умирать она и не думала.

      Говорили, что раньше с ней в комнате жил кот; поговаривали, что не простой это кот был. Гости часто слышали, как мадам Граморт с ним общается, поверяет ему свои горести и тот ей советует, мурлычет – как рассказывает. Но пробил его час, пришел в последний раз проститься с хозяйкой и больше не возвращался. Кто говорит, что видел его в нескольких милях задавленным, а кто предположил, что тот почувствовал скорую кончину хозяйки, и, уединившись, с горя подох.

      Но те, кто со старухой были давно и близко знакомы, намекали, что именно кот наделял ее некоторой силой, связующей с жизнью. Однако мало кто верил сим небылицам, поскольку даже уникальные способности кота не уберегли хозяйку от кончины.

      Между нашим отступлением, семейство Граморт – и близко не ведающее сих уточнений, заинтересованно размышляло о возможности сдачи некоторой части помещения в аренду. Не мудрено предположить, что именно той ее части, которая заключала в себе покойную.

      Аланд Граморт, никогда не отличавшийся предрасположенностью к суевериям, и думать не думал отдавать часть своей матери; однако Лилиан безотступно настаивала жить как можно дальше от «Дальней комнаты» – в прямо противоположном крыле дома. Единственное препятствие, которого избежать было нельзя – это смежного коридора и лестницы, ведущей в холл и расположенной вблизи комнаты, ознаменуемой теперь нами «Покойной».

      Мистер и миссис Граморт заняли спальню в самом конце коридора, так как там уже была размещена двуспальная кровать. Комната же Девина была расположена между спальней родителей и кладовкой, которая граничила, в свою очередь, с «Покойной».

      День уже был на грани вечера, когда семья решила очертить вылазкой здешние окрестности. Девин и отец спокойно спустились в переднюю, пока Лилиан подбирала удобный для себя костюм. Нерасторопная по своей натуре, она ненароком заставила себя долго ожидать. Лилиан спустилась вниз уже при свете зажженных канделябр, описывающих по сторонам переднюю. Она была слегка встревожена приглушенной тягостью освещения, не предвещающего ничего хорошего. Аланд тоже стоял посреди зала, в растерянности запустив руки в брючные карманы и взволнованно уткнув взгляд в повешенную напротив картину,– на портрет мадам Беатрис более ранних лет, где она словно на что-то оборачивается, вглядываясь в темноту, сидя в своем роскошном, но, трудно не заметить – траурном платье; она словно вглядывается за осязаемую стену, куда-то вглубь; при обороте ее левая рука слегка соскальзывает в платье между коленей. Что хотел передать этим автор, тоже необъяснимо.

      Девин в это время задумчиво выглядывал за большое панорамное окно.

      – Нам нужно зажечь нормальный свет, Аланд,– взволнованно заявила Лилиан.– Только не могу найти включатели,– опомнилась она, оборачиваясь в поисках хоть одного.

      – Здесь их нет, и не было никогда, сколько я себя здесь помню,– слегка опечаленно, но сохраняя уверенную осанку, сказал Аланд.

      – Значит, пора бы навести здесь порядок, и провести освещение!– сказала Лилиан, в замешательстве оглядывая потолок, который был совершенно пустынный.

      – Вряд ли выйдет, Лилиан,– тише проговорил Аланд, встревожено усаживаясь за обеденный стол, на край стула.

      – Не нужно говорить загадками, ты же знаешь, как я боюсь темноты, тем более сейчас, после случившегося..– сказала Лилиан, обеспокоенно повышая голос. – Завтра