Бус. Елена Донина

ицо, слегка впалые щёки, выдающийся нос и невыдающиеся губы. Возраст – около сорока пяти.

      Неспешная и слегка небрежная походка, в сочетании с классическими туфлями, которые словно пружинили и выворачивали ногу в сторону, придавали ещё больше важности. Ровная спина и, по всей видимости, ровный взгляд – головой он не вертел и не наклонял, но куда точно смотрел, понять было невозможно из-за солнцезащитных очков. И это, несмотря на особенно стеснительное утреннее солнце. В правой руке он нёс сложенный в несколько раз кожаный поводок, а в левой – зонт-трость, и при каждом шаге постукивал им об асфальт.

      А мальчик был удивительно большеглаз. Огромные, как у телёнка глаза, к которым, словно сверху и снизу приклеили щёточки с длинными ворсинками. Волосы слегка подвивались на концах, на правой бледной щеке красовалась родинка, на переносице затягивающийся тонкий порез. И если бы не этот порез и несколько взъерошенный и задиристый взгляд, то лицом он даже больше походил на хорошенькую девочку лет десяти. С некоторых пор, он старался улыбаться, не разжимая губ – стеснялся «заячьих» зубов. Его слегка вытянутую и сутулую фигуру уплотняли мешковатая куртка с капюшоном и любимые джинсы. Он лениво поднимал, вернее, недоподнимал, ноги, и шаркал об асфальт кроссовками, иногда цепляясь одной за другую. Правая рука крепко сжимала книгу в старом, но крепком переплёте.

      Впереди, как бы ведя за собой мужчину и мальчика, шёл лабрадор. Взрослый, крепкий, палевый кобель. Он был спущен с поводка практически перед входом в парк, но не пустился «в бега», потому что был умён и воспитан.

      Они расположились на одной из скамеек вокруг большой клумбы, которая в начале апреля ещё не была почищена от прошлогодних цветов и листвы. Мужчина зацепил зонт за спинку скамейки и сел, закинув ногу на ногу и сложив руки одну на другую. Мальчик сидел, так же как и шёл, ссутулившись, и прочитав стихотворение, без выражения, с запинками и неправильной расстановкой интонаций, замолчал, уставившись в книгу.

      – Как впечатление? – наконец спросил мужчина, всё это время сидевший почти неподвижно.

      – Ну, как это…. Ну, сильно, – пожевал слова юный книголюб.

      – Сильно? – мужчина повернул голову к мальчику. – Хорошо сказано, точно. А что больше всего понравилось?

      – Про дуло, – отрапортовал мальчик.

      Мужчина понимающе закивал.

      – Страшно?

      Мальчик тоже покивал, и, опустив глаза в книгу, быстро перехватил инициативу.

      – А тебе?

      – Мне больше всего нравится про черёмуху.

      – А…. Ну, да. А почему?

      Мужчина прочитал «Расстрел» так, как, возможно, хотел бы Набоков, но слегка задыхаясь и потому торопясь к финалу.

      – Представь, – он вскинул указательный палец. – Ночь, темно, тонкий полумесяц, – спрятал палец в кулак, и тут же тон сменился с романтичного на резкий, отвергающий, брезгливый, – и грязный, сырой, вонючий овраг. В котором, так уж получилось, лежит убитый человек, такой как я, например, или даже моложе. Лежит на земле, но кажется, что на белой простыне, потому что с черёмухи цветы осыпались. Как бы подстелили под него своеобразную простынь, понимаешь? А может, и сверху ещё накрыли? Позаботились, раз уж больше некому. И я так думаю, что аромат этого цветущего дерева, мощного и красивого, заглушает всю овражную гадость, в которой лежит этот бедняга. Ты как думаешь?

      –…Да, – после некоторой паузы согласился сражённый мальчик. – А ты стихи не сочиняешь? – он охотно положил закрытую книгу на скамейку.

      – Не пишу. Не дано.

      – А говорят, что можно всему научиться.

      – Можно, если хочешь….

      – А ты не хочешь?

      – Видимо, нет. Но, опять-таки, уж кем-кем, а поэтами рождаются, а не становятся.

      – То есть, всё-таки не всему можно научиться? – ерзанул мальчик.

      – Понимаешь, тут кольцо, замкнутый круг. Если чувствуешь, что хочешь, что-то сказать, то скажешь. А что такое чувство? Это – любовь. Без любви ничего нельзя делать….

      – Особенно жениться?

      – Особенно жениться.

      Мальчик помолчал в лёгкой нерешительности и волнении, и наконец, спросил, серьёзно глядя на собеседника.

      – А ты не «против», если я на Женьке женюсь?

      – Я только «за».

      Счастливо-смущённый мальчик отвернулся в другую сторону, и достаточно долго, но рассеяно, наблюдал за молодой мамой, склонившейся над коляской. Он резко посмотрел вперёд, когда мужчина громко позвал.

      – Бус!

      Мальчик встал, сделал шаг вперёд и тоже позвал.

      – Бус!

      Я выглянул из-за клумбы.

      – Ко мне! – радостно скомандовал мальчик, и я рванул.

      И вроде бы ничего особенного, отец и сын выгуливали собаку. На самом деле, собака выгуливала отца, который мальчику таковым не приходился, хотя, и был дважды отцом, и мальчик, разумеется, был чьим-то сыном.

      Мы были соседями. Женя жил в однокомнатной квартире с мамой, а незрячий