Легенда о хозяйке ночи. Екатерина Петровна Ремзина

,

      Сможет увидеть, как прекрасно это

      Сияние чистое подлунной красоты,

      Что в свете дня от глаз людских сокрыта.

      Ночь – не всегда лишь время густой тьмы,

      Но ей и света чаша до краёв испита!

      Лишь только стоит звёздам замерцать,

      И луны лик над горизонтом улыбнётся,

      Такая льётся с неба благодать,

      Что потайных глубин души она коснётся!

      Искрится и блестит при лунном свете снег,

      Словно небесной звёздной карты отраженье,

      Укутанные в мягкий, тёплый, снежный мех,

      Как сказочные тролли, высятся деревья,

      И слышится их лёгкий смех в ночи,

      Когда они перекликаются затейно,

      Колышется он пламенем свечи,

      Когда играют меж собой они шутейно.

      Лишь только в горизонт опустится луна –

      Они, как дети, скромно затихают.

      И погружаются, смеясь, в объятья сна.

      И до утра в лесу все звуки замолкают.

      Но есть и та, что по ночам не спит,

      И меж деревьев бродит до рассвета.

      Она за звёздами и за луной следит,

      И не приемлет совершенно солнца света.

      С закатом входит в спящий мир она –

      Хозяйка ночи, тёмной и волшебной,

      Из глубины своей пещеры, что в горах

      Сокрыта в мрачной пелене из тьмы безмерной.

      Она была бледна и хороша лицом,

      Как звёзды, бездна чёрных глаз искрилась,

      И смоль тёмных волос, плетёная венцом,

      Вокруг главы замысловато кверху вилась,

      А тонкий, хрупкий, невесомый её стан,

      Окутывало платье, соткано из неба:

      На чёрном полотне мерцали дивно там,

      Рассыпанные, будто крошки хлеба,

      Осколки звёзд и самоцветов лунных,

      Сияющих во тьме и блеском озарявших

      Бледность лица и чёрных прядей струны,

      И, отражаясь в бездне глаз, ночь освещавших.

      И, обойдя неспешно белый свет,

      Она в свою пещеру возвращалась,

      Где тьма скрывала её тонкий силуэт,

      И день-деньской от ночных бдений отсыпалась.

      Её пещера очень мрачною была,

      В ней в каждом закоулке тьма царила,

      И сплошь гранитом была устлана она:

      Полы и своды высоты неизмеримой,

      И ложе из гранита, а на нём

      Звёздною пылью все наполнены подушки,

      И, устилающая это ложе всё,

      Перина им просилася в подружки.

      Стол, стулья, шкаф и величавый трон –

      Всё это составлял гранит холодный.

      И голоса хозяйки чудный звон

      Немного оживлял сей интерьер добротный.

      Голос её был тих, но с тем глубок,

      Струился, словно ручеёк по перекатам,

      Он из груди, как будто лава, тёк,

      И слышался в пещере пред закатом.

      Чудная песня усыпляла этот мир,

      На небе звёзды потихоньку зажигая,

      И ночь текла неспешно, как эфир,

      Просторы все земные заполняя.

      И шла хозяйка ночи по земле

      И колыбельную для мира напевала.

      Так проходила её жизнь, служенье тьме –

      Иного никогда она не знала.

      Но появились люди на земле

      И стали биться за её просторы.

      Им не хватало дня, и в ночной тьме

      Они на поле брани продолжали споры,

      Словно не слыша, как в тиши ночи

      Хозяйки льётся голос томный, чудный.

      Им было слышно, как звенят мечи,

      Как храпят кони, в пылу битвы трудной.

      И поначалу для хозяйки было не понять,

      Что за порыв людьми так движет страстно?

      Она никак всё не могла к уму принять,

      Как можно так всю ночь шуметь ужасно?

      Как ни пыталась повлиять на них она,

      Но её чары были тут бессильны!

      Она хозяйка неба полотна,

      И то лишь в темноте, а вовсе не всесильна,

      Чтобы заставить этих чудаков

      Не заниматься ерундой, а спать ночами!

      И время проводить под сенью снов,

      А не греметь щитами и мечами!

      И потихоньку она стала замечать,

      Что петь ей хочется всё реже и всё меньше,

      И злоба тихая в ней стала нарастать.

      И голос её стал намного глуше, а не звеньше,

      И