Смертельный капкан. Сергей Майдуков

оглянуться не успеешь. Читать любишь?

      – Что? – растерялся Туманов.

      – Любишь, – ответил за него Князь, доброжелательно кивая головой. – Такие, как ты, вечно в книжках роются. Так я черкну маляву, кому надо, тебя библиотекарем поставят. Хочешь?

      – Насколько я понимаю, на зону попадают осу́жденные. – Туманов машинально в последнем слове сделал ударение на «у», как это делают сотрудники правоохранительных органов. – А я не виноват.

      – Нам пох, – грубо перебил его Барбарис, нога которого дергалась все быстрее. – Сделаешь, что тебе сказано, и дыши дальше. Не то кислород перекрою, гнида.

      Он неожиданно вскочил и схватил Туманова пальцами за горло, больно сдавив кадык. Дышать сразу стало нечем, в глазах потемнело. Туманов слабо махнул рукой, стремясь освободиться, но уголовник уже сидел на прежнем месте, опять забросив ногу на ногу.

      – Желаешь продолжения? – поинтересовался Князь, почесывая татуированное плечо. – Или договорились?

      – Я не виноват, – просипел Туманов, изо всех сил стараясь держаться с достоинством или хотя бы просто прямо.

      – Не винова-атая я-а-а! – гнусаво пропел Шаман с верхней шконки.

      Воры засмеялись. Но в их смехе не было веселья. Только издевка и нескрываемая угроза.

      В камере зажегся свет, дверь загремела от ударов снаружи, зычный голос объявил подъем и предупредил, что через полчаса начнется проверка.

      – Ладно, ступай, – махнул рукой Князь. – Я сказал, ты услышал. Потом не обижайся.

      Аккуратно переставляя ноги, которые вдруг отказались повиноваться, как после изрядной доли спиртного, Туманов вернулся на место и принялся заправлять постель. Вокруг него отхаркивались, сморкались, переговаривались, шаркали, выпускали газы, спорили, шутили, рассказывали бессмысленные сны, толкались, двигались, разминались, что-то грызли, чем-то запивали… Он не видел и не слышал ничего. Словно в вакууме оказался. Беда, приключившаяся с ним, дала знать о себе с новой силой и неожиданной остротой. Как будто закончилось действие наркоза, и рана откликнулась на это усилившейся болью. То, что она была душевной, нисколько не облегчало страданий несчастного Туманова. Скорее даже наоборот.

      Глава 2

      Все рано или поздно приходят к выводу, что этот мир устроен несправедливо. Никто, нигде и никогда не может получить гарантий того, что его налаженная жизнь однажды не полетит под откос, а сам он не останется на пепелище, потеряв разом все, чем дорожил и во что верил.

      Именно это произошло с Вадимом Петровичем Тумановым одним недобрым летним вечером, когда он не ожидал от судьбы никакого подвоха.

      Сквозь открытую дверь балкона доносился одуряющий аромат то ли сирени, то ли жасмина – Туманов плохо разбирался в цветочных запахах. Он лежал на диване в домашних шортах, неторопливо листал новейший перевод гомеровского «Одиссея», наслаждаясь атласной гладкостью дорогой бумаги и любуясь чудесными иллюстрациями, и вполуха слушал супругу, подробно повествующую о том, как она выбирала