Мессианский квадрат. Ури Шахар

стемнело, мы покинули Старый город и не торопясь прошли по улице Яффо до самого дома Фридманов.

      – Дайте-ка мне на память по монетке, – попросил Андрей.

      Я высыпал из кошелька мелочь и протянул.

      – Ничего, если я пять шекелей возьму?

      – Хоть все забирай.

      – Все не надо. Мне надо именно пять, – пробормотал Андрей, вытягивая приглянувшуюся ему монету.

      – А у меня есть только один шекель, – сказала Сарит, – зато старый. Я его просто так таскаю. Хочешь?

      – На него ничего уже не купишь?

      – К сожалению…

      – Почему к сожалению, ведь это значит, что он бесценный!

      При этом Андрей посмотрел на Сарит такими сияющими глазами, что можно было подумать, будто эпитет «бесценный» относится к ней самой.

      Мы простились с Андреем и пошли к остановке.

      ***

      – Ну так как, идем завтра к Пинхасу? – напомнила Сарит.

      Я не был в восторге от этой идеи: религиозному парню приходить в гости к уважаемому ученому в сопровождении легкомысленной девчонки, которая завирается, увлекается, не к месту хохочет… что он обо мне подумает?

      – Мы с ним утром встречаемся, – у меня еще была надежда отговорить ее. – Ты еще в школе будешь.

      – Опять ты за свое! – взбунтовалась Сарит. – Нечего там делать, в этой твоей школе!

      – Как это нечего? А аттестат зрелости? А твое будущее?

      – Немедленно выключи «папочку», – с иронией сказала Сарит, – я иду – и все тут! Знакомство с профессором гораздо полезнее для моего будущего… Так где и когда мы встречаемся? – спросила она легко и уверенно, как будто вопрос уже решен. Возражений не допускалось.

      Хотя у меня и было неопределенное предчувствие, что это знакомство до добра не доведет, но я сдался.

      ***

      Несмотря на мои опасения, все прошло гладко. Знакомясь с Сарит, Пинхас приветливо кивнул ей головой и больше уже не обращал на нее внимания. Выставив на журнальный столик чай с шоколадными конфетами, он усадил нас на диван, а сам сел на стул напротив.

      – Андрей улетел в Россию. Сарит – вместо него. Мы хотели бы узнать побольше о ессеях и вообще о том времени.

      – Что вас конкретно интересует?

      – Нас, например, удивляет сходство между Учителем Праведности и Иисусом. И тот и другой говорят о себе в превосходной степени, и тот и другой связывают свое учение с «Новым заветом». И тот и другой находятся в конфликте с Первосвященником. А сходство ессеев и христиан просто бросается в глаза…

      – Да, правда, всем начинающим читателям кумранских текстов так кажется, – начал Пинхас, – что Учитель Праведности – это Иисус из Назарета, а ессеи – это христиане. Первым, насколько я помню, к такому выводу пришел христианский историк Евсевий Кесарийский после того, как прочитал книгу Филона о терапевтах. Чуть позже эта книга Филона навела на ту же мысль другого христианского автора – Епифания. После того как нашлись кумранские рукописи, немало исследователей