Ксения Годунова. Соломония Сабурова. Наталья Нарышкина. Александра Сизова

Но стоило девушке посмотреть на него, и он опять стал послушным.

      – Боярин, ты поддержи бабушку, а я накину на нее шубейку. Больно холодно, ветер до костей пробирает, а она, бедная, давно сидела все на вышке.

      – Да ты-то сама дрожишь! Надень мою ферязь да и пойдем скорее в дом, я отнесу старушку.

      Нести было недалеко, да и дорога им показалась слишком короткой. Они дружески разговаривали.

      – Не снимай ферязи, кутайся плотнее, запахнись, а мне в одном кафтане удобнее нести.

      – Какой ты добрый, хороший! Скажи, как твое имя? Я буду каждое утро и вечер молиться за тебя Богу.

      Искренняя похвала простой девушки заставила покраснеть гордого боярина.

      – Помолись за Петра. А тебя как звать?

      – Липой, а живем мы вот здесь, рядом с большим домом.

      – Как это ты попала на пожар?

      – Собрались мы с сестрой спать ложиться, уж повечеряли, Богу помолились, стали раздеваться. Я глянула в окно – кругом тучи нависли, того и жди дождь ночью пойдет, а у нас белье на дворе развешано. Разбудила я девку Палашку да и побежала снять. Зачали мы собирать, да как глянула я на дом бабушки Офросиньи, ахнула и, не вспомнясь, бросилась туда.

      – Ох, касатка ты моя желанная, болезная, коли бы не ты, сгореть бы мне, старухе, умереть без покаяния!

      – Это, бабушка, ведь не я, а все он, Петр. Как по отчеству величать?

      – Федорович, Липа.

      – Вот мы и дома, вон на крыльце и батюшка и сестрица! Сюда, сюда!

      Старик поспешил навстречу и бросился помогать боярину, укоризненно покачивая Липе головой:

      – Что ты это, девонька, на себя напялила?

      – И взаправду, Петр Федорович, а я все в твоей одеже! Возьми, спасибо тебе большое за все.

      – Дай тебе Господь всего хорошего, пошли тебе Боже милостей за доброту твою! – говорила сквозь слезы старуха, целуя руки своего спасителя.

      Басманов ушел, напутствуемый благословениями всей семьи. Уходя, он несколько раз обертывался, пока мог видеть Липу. Девушка быстро вошла в дом, нацедила кружку пива и бегом догнала боярина, который сильно обрадовался, увидев ее опять.

      – На, испей, Петр свет Федорович, да не погневайся, что раньше не вспомнила.

      Басманов взял чару, но не торопился пить, а девушка терпеливо ждала.

      – Спасибо, Липа, спасибо! Какая ты славная, добрая! Буду помнить я тебя.

      – А я и ввек не забуду твоего благодеяния.

      И она опять скрылась в темноте. На душе у Басманова стало так светло, легко. Ему хотелось и плакать, и петь, и молиться. Он пошел опять к пожарищу и оставался там до зари, помогая растаскивать горелые бревна и удивляя всех своим усердием.

      – Глянь-ка, – говорили в толпе, – никак это сам боярин Басманов так важно работает?

      Работая, Басманов думал о Липе и на другой же день узнал все подробности о ней и ее семье.

      По его просьбе дочь стрелецкого сотника Алексеева была принята сенной девушкой в Верхние царицыны мастерские палаты.

VIII

      Лучом