Царица-полячка. Оберегатель. А. И. Лавинцев

обнаженный нож. Но что значило это жалкое оружие? Разве только царапину мог он, истомленный болью, нанести лесному чудовищу! Смерть взглянула прямо в глаза князю Василию, и перед ним вырисовалась вся наносная, обуявшая его безумная скверна, вспомнились уговоры Марьи Ильиничны, и отчаяние охватило его. Он невольно содрогнулся, когда перед ним промелькнули все неистовые ужасы, виновником которых он был на своем веку.

      Смерть теперь не шутила с ним, она была неизбежна. Страшный зверь, рыча и сопя, подвигался все ближе, и в такие отчаянные мгновения нет такой крепко спящей совести, которая не проснулась бы и громко не заговорила в самом загрубелом сердце.

      Князь Василий не сомневался, что настал его конец; страшная боль приковывала его к земле, он не мог двинуться, а потому лишь только размахивал ножом.

      Это раздражало разъяренного зверя. Однако медведь, казалось, был в недоумении и не знал, что значит то обстоятельство, что человек не встает перед ним. Вероятно, у него уже не раз бывали схватки со своими ожесточенными двуногими врагами, и он знал, что те никогда не ждут его нападения, а всегда сами нападают первыми. Тут же было как раз наоборот: человек не наступал на него, а лежал беспомощно и только раздражал его, махая чем-то перед ним.

      Зверь топтался на одном месте, не зная, что ему делать, и только ревел и колотил себя по груди, не осмеливаясь подступить к лежащему человеку. Быть может, это и спасло князя Василия от его страшных когтей; но в те мгновения он ничего не соображал, всего его охватила страшная жажда жизни. Он, этот свирепый человек, делавший зло ради зла, жалобно молился и ждал чуда…

      И чудо свершилось. Князю Василию вдруг показалось, что он слышит людские голоса, а потому, собрав все силы, закричал, призывая к себе на помощь.

      Но он сейчас же забыл о голосах: зверь, очевидно привыкнув к виду лежащего неподвижно на снегу человека, сообразил, что никакой опасности ему не грозит, что враг совершенно беспомощен, и сделал шаг вперед.

      Еще шаг-другой – и лесное страшилище кинулось бы на свою жертву, а тогда князь Василий в одно мгновение расплатился бы за все свои злые дела, совершенные в течение его недолгой жизни. Но как раз в этот момент послышалось словно жужжание небольшого шмеля, из-за кустов сверкнул огонек, потом грянул выстрел, и как будто какая-то сила швырнула страшного зверя далеко в сторону, и он страшно заревел. Однако теперь в его реве слышалась уже не одна только ярость, а также внезапная нестерпимая физическая боль. Пуля достигла своей цели. Медведь завозил лапами по своей огромной морде, видимо стараясь стряхнуть, стереть слепившую его кровь из нежданной раны.

      Теперь он уже вовсе не понимал, что происходит, откуда получен этот неожиданный удар, кто и где были его новые враги.

      А они уже стояли перед ним. Трое из них кинулись к лежавшему на земле уже без чувств князю Василию, а двое направились к зверю, и лесной гигант, протерев свои залитые кровью глаза и двинувшись вперед, сразу же напоролся на острую рогатину.

      – Принял, что ли? – воскликнул вершник Иван и размахнулся топором.

      – Принял! –