Несравненная Жозефина. Лев Каневский

твоя звезда…» – задумчиво повторила Жозефина, когда двери за Баррасом закрылись.

      Вдруг ее осенило. Она встала, подошла к секретеру, на котором стояла ее любимая восточная игрушка – магический кристалл, который ей привез в подарок один знаменитый путешественник из Японии. Шарик из чистого, как вода горного водопада, стекла диаметром десять сантиметров, стоял на изящной полочке из черного дерева, поддерживаемой четырьмя уморительными карликами с подчеркнуто гротесковыми выражениями на физиономиях – радости, печали, недовольства и гнева. Превосходная вещица – по ней японские маги предсказывают судьбу.

      Часто они с подругами, больше всего с Терезой, глядели в этот шарик, но так ничего там и не увидели, кроме светлых, темных пятен и каких-то неясных теней.

      «Может, попробовать еще раз?» – пронеслось у нее в голове.

      Она поднесла шарик к глазам, стала напряженно в него вглядываться, все пристальнее, пристальнее, покуда не заломило в глазах. Ничего – одни неясные темные очертания, которые можно было принять за что угодно: за вытянутые людские лица, горы, деревья, животных. Жозефина все вглядывалась в надежде все же увидать что-то такое, что она сможет различить.

      Ее старания были вознаграждены. Вдруг она отчетливо, очень ясно увидала луч света, подобный тому, который испускал крупный бриллиант на ее браслете. Луч увеличивался в размерах, становился все объемнее и вдруг превратился в яркую вспышку, в звезду. Да, она теперь видела звезду в обрамлении лучей, она восходила, вернее всплывала к макушке сферы и там застыла, дрожа в стеклянной водянистой пустоте. Вдруг откуда-то из глубины стеклянной массы зажглась, выплыла яркая искорка, она тоже становилась все больше и больше, это зернышко света, постепенно превращаясь в звездочку. Она тоже начала всплывать кверху, к верхнему полюсу шара, где ее поджидала первая звезда. Вскоре они сравнялись, но находились друг от друга на некотором расстоянии. Жозефина, затаив дыхание, наблюдала за ними, гадая, что будет дальше. Сердце у нее сильно колотилось в груди.

      Звездочки медленно, словно нехотя, сближались, как будто какая-то непреодолимая сила влекла их, и вот, покачиваясь, они стали плавать вокруг друг дружки. Крохотное расстояние между ними все сокращалось, и через мгновение они слились в одну звезду побольше, и теперь она загорелась ярким красноватым светом.

      Жозефина вздрогнула. Что это? Может, отражение света от красного абажура ламп? Нет, не похоже. Она долго смотрела на переливающуюся красными оттенками звезду и, робея, не смея себе в этом признаться, тихо прошептала: «Моя звезда, его…»

      Масло в лампах догорело, и они погасли. Жозефина все глядела на их с Бонапартом звезду, но и она вдруг пропала.

      На следующий день, когда к ней снова пришел Бонапарт, такой страстный, взволнованный, пылкий, стремительный, она, шагнув ему навстречу, протянула руку в белой перчатке.

      – Вот то немногое, что я могу вам предложить, – нежным голоском проворковала она, – то, что вы считаете важным для