Всё в прошлом. Записки социального работника. Данил Васильевич Казаков

радостно играла Снегурочку, даже Баба Яга в её исполнении выглядела весёлой, не страшной. Она всегда хвалила меня за лепку, за рисунки, впрочем, она всех ребят хвалила.

      И все ребята нашей группы любили её. У меня в детстве был яркий огонёк (после мамы, конечно) который меня всегда утешит, успокоит, поймёт. Тем горше сейчас мне видеть её беспомощной, слабой в давно требующей ремонта, комнате. Потемневший потолок, когда то розовые, а сейчас выцветшие, грязно-серые обои, вытертый пол, который даже после мятья всё ровно кажется грязным. Допотопный сервант с толстыми стёклами с остатками чашек белого и синего чайного сервиза, парой голубых рюмок, высоких белых бокалов. Всё, что осталось от подарков родителей, даривших её на выпускной, на восьмое марта. На столе вылинявшая синея скатерть, на окнах зелёные мятые шторы с маленькими дырочками. Ярким пятном выделяется красочный календарь с пышно цветущими красными розами. Это я прилепила, пожалев свою бывшую воспитательницу. Я и фиалки ей принесла, пусть цветут, радуют глаз. Ольга Петровна сейчас очень не требовательна. Она рада и цветам, чистому постельному белью, цветной картинке на стене, свежему салату, мясному супу. Половина мозга, говорят, у неё не работает. Она живёт почти как растение? Но, для меня она прежняя Ольга Петровна, хотя сейчас невозможно понять её. Она всегда смотрит испуганными глазами, боясь, что её не поймут. Она усиленно шевелит мокрыми губами, силясь рассказать, но понятно у неё получается только Литья – так она сейчас называет меня. Она размахивает одной рукой (вторая у неё плохо шевелиться), крутит головой, морщит губы, мимикой старается заменить отсутствие своей разборчивой речи. А рядом сидит мужик, её сожитель. Он, усмехаясь, переводит её речь.

      – У неё новое платье, – сказал он мне однажды.

      Инвалидка радостно закивала головой, вытащила из – под одеяла синие платье, купленное мной пару дней назад, показывая какое оно у неё новое, красивое и пока чистое. Первый муж её, отец её дочери, к сожалению, ушёл к другой женщине. А этот, Игорь нигде не работает, почти бомж, живёт на её содержании. Он здоровый, сильный, спокойный, вполне безобидный. Кому дрова расколет, кому воды из родника принесёт, дорожки зимой разгребёт, вот и наскребёт себе на пиво. Его широкое лицо с круглыми наивными глазами постоянно улыбчиво, а руки он всё время держит перед собой, словно защищаясь от нападения, от презрения знакомых и соседей. С ним она и запила. Мне всегда хочется выгнать его. Он такой ленивый, не может даже поправить сенки – так расшатались половицы. Не может отремонтировать крышу – она протекает. На лестнице ступеньки расшатались, он и их не может приколотить. Сидит в синем спортивном костюме, усмехаясь, переводит ,,речь,, Ольги и то не всегда. Как то я не могла разобрать, что же моя подопечная заказывала мне купить? Она очень старалась. Размахивала рукой, кривила губы, с досады хмурила брови, в отчаянье крутила головой, закрывала глаза. Она готова была расплакаться, когда я вспомнила нашу детсадовскую игру.

      – Это