Лара. Нерассказанная история любви, вдохновившая на создание «Доктора Живаго». Анна Пастернак

консерватории. Однако судьба рассудила иначе: пути молодых людей то и дело пересекались. Прежде чем сделать ей предложение (они поженились в День святого Валентина в 1889 году), Леонид впал в нехарактерное для него состояние размышлений и апатии: «Один нерешенный вопрос[69] не переставал терзать меня: возможно ли сочетать серьезные и всеобъемлющие занятия живописью с семейной жизнью?»

      Ему не стоило беспокоиться: для него это определенно было возможно. Чего, увы, нельзя сказать о Розалии. После рождения Бориса – 10 февраля 1890 года – она перестала выступать на публике, хотя продолжала играть дома и в свободное время подрабатывала частными уроками игры на фортепиано. В 1895 году она снова вышла на сцену, чтобы исполнить ряд благотворительных концертов для Московского училища живописи, ваяния и зодчества, где преподавал Леонид. Журнал «Московские ведомости» сообщал, что «весьма талантливая пианистка г-жа Розалия Исидоровна Пастернак (супруга знаменитого художника) исполнила фортепианную партию в квинтете Шумана». Эти концерты пользовались оглушительным успехом.

      Подрастая, дети видели, что мать принесла свою карьеру в жертву семье, и это их печалило. Во время семейного отдыха в Шлирзе в Баварии Жозефина случайно подслушала, как отец сказал матери: «Теперь я понимаю, что не должен был на тебе жениться. Это была моя вина. Ты пожертвовала своим гением мне и детям. Из нас двоих ты – больший художник». Дети считали эту жертву слишком благородной. «Нам было бы лучше вообще не рождаться, – писала Лидия, – но, может быть, это оправдалось существованием Бориса[70]».

      Жозефина говорила о детстве: «Когда я вспоминаю[71] о нашей семье, какой она была до того, как мы разделились (во время революции), я вижу ее так: три солнца или звезды – и три родственные им меньшие небесные тела. Меньшими светилами были Александр, Лидия и я. Солнцами были отец, мать и Борис. Мать была ярчайшим из солнц. Какими бы выдающимися ни были отец и Борис, в творчестве и у того, и у другого заметны старания, поиски. Мать же никогда не старалась сиять; она сияла так же естественно, как люди дышат».

      В 1903 году Пастернаки сняли летний домик в поместье в деревне Оболенское, в 100 километрах к юго-западу от Москвы. По вечерам Розалия играла на рояле, и музыка струилась сквозь раскрытые окна. Когда подростком Борис играл в ковбоев и индейцев со своим братом Александром, они наткнулись на соседний дом, где проводил лето пианист Скрябин. Слушая, как тот сочиняет «Божественную игру», часть своей Третьей симфонии до минор, Борис был настолько очарован, что решил тоже стать композитором. Благодаря материнским урокам он уже был неплохим пианистом. «С детства[72] мой брат отличался необыкновенным пристрастием к достижениям, явно превосходившим его силы, абсурдно несовместимым с его характером и складом ума», – замечал Александр.

      Отчасти Александр имел в виду одну из фантазий брата, которая закончилась катастрофой. С веранды дачи, снятой

69

«Один нерешенный вопрос…»: там же.

70

«Теперь я понимаю… существованием Бориса»: из беседы автора с Жозефиной Пастернак.

71

«Когда я вспоминаю…»: Josephine Pasternak, Tightrope Walking: A Memoir, Slavica Publishers, 2005, Introduction, стр. 11 (Жозефина Пастернак, «Хождение по канату»).

72

«С детства…»: Peter Levi, Boris Pasternak, Century Hutchinson, 1990, стр. 23.