Плата за перевоз (сборник). Олег Ернев

влево и вниз к морю. У самого моря располагалась их дача. По дороге к даче и до самой дачи они всё ещё ругались. И, конечно же, в этой бестолковой ругани он ничего не заметил. Да и что он мог заметить? Эти люди работают так, как вилами на воде пишут: никаких следов. Это, пожалуй, единственный аппарат в государстве, который работает чётко и бесшумно, как мотор самой комфортабельной американской марки. Правда, тёща потом на свидании давала ему понять, что она якобы делала знаки глазами и даже руками махала с риском для жизни (она всегда всё делала с риском для жизни: мужа отхватила с риском для жизни, кооператив – с риском для жизни, заграничную путёвку – ну, это понятно, тут никто не спорит). Но тёща врёт. Впрочем, чёрт её знает, может, и не врёт… Хотя тёще, знаете, верить. В общем, их взяли с Лидией тут же на даче, как только они въехали в ворота. Да и в том ли суть, что они не заметили? Какая разница, где бы их взяли: на даче или в кооперативной квартире, или, ну это вряд ли, на вечере в Доме учёных.

      Х-арн очнулся. Стук копыт вспугнул его видения, чему Х-арн был очень рад. Видения эти, как кошмарный сон, преследовали его даже здесь. Зной висел в воздухе, и, казалось, он повис навеки. Ничего не изменилось за это время, что Х-арн пребывал в каком-то другом, дурном, как ему теперь казалось, мире, представления о котором он имел теперь смутные, нереальные и болезненные. Он даже совсем хотел бы искоренить память о нём, но знал, что это невозможно и что за всё придётся предъявлять счёт.

      Стук копыт, похожий на лошадиный, окончательно вернул Х-арна в реальность. Он увидел возле себя лежащую Лидию, расслабленную, как кошка и снова мокрую (значит, она успела за это время ещё раз выкупаться). К толстячку и его спутнику, всё так же задумчиво глядящим на тот берег и утратившим свою весёлость, присоединились три женщины, одна из них совсем молодая. Женщины сидели на песке в скорбных позах, обхватив головы руками в ожидании переезда. Стук копыт раздался отчетливее и уже не прекращался. Он доносился с противоположного берега. Потом он стал громче (Х-арн ещё не успел подумать изумлённо, откуда в таком месте лошади) и на белую, раскалённую зноем дорогу вышел Кентавр. Х-арн подумал, что у него галлюцинации и что, может быть, ему и правда не мешает искупаться. Но видение не рассеивалось. Это был настоящий Кентавр. Он постоял некоторое время на дороге, как это делают дикие животные, потом подошёл к реке, согнул передние ноги и, подломившись, стал пить прямо из речки, припав к ней ртом.

      – Лидия, – воскликнул Х-арн. – Ты погляди! – Лидия привстала и посмотрела в сторону, куда указывал Х-арн. Она увидела Кентавра и радостно вскрикнула.

      – Ой, Х-арн, какая прелесть! Это же Кентавр. Какая прелесть!

      «Нет, – подумал Х-арн, – женщину ничем не удивишь. Эту женщину, – поспешил добавить он, зная по собственному опыту, что другие женщины удивляются часто и охотно, особенно если удивление их хорошо оплачено. – Нет, но Лидия, Лидия-то какова. Прелесть. Словно мы в зоопарке».

      Кентавр тем временем напился, поплескал в лицо водой и, поднявшись,